Мужчины расселись. Некоторые из них благоговейно и неторопливо закурили.
— Видишь ту гору напротив, Ирландец? Вон ту, самую высокую, справа от реки? — спросил Балагур. — Так вот, когда-то там стоял замок Альпетеа, мавра Монтесино.
Оп показывал на гору за гигантским скалистым утесом, метров на триста возвышавшуюся над рекой.
— Оттуда, — продолжал Балагур, — чего только не видать. Уж поверь мне! Арагонскую башню, Молину и… добрую половину Испании.
— Кинтин оседлал любимого конька, — улыбнулся Сухопарый, растянув рот до своих огромных ушей.
— А ты помалкивай да слушай. С такими ушами, как у тебя, это легко. Если тебе вдруг случится стать королем, придется приделывать монетам ручки!
— Рассказывай дальше, дядюшка Кинтин, — попросил Обжорка, пока остальные смеялись. — Кто был этот мавр?
— Ладно, расскажу, пока ужин поспеет… Монтесино был полководцем, очень смелым, христианам покоя не давал. Но однажды Пресвятая Дева явилась в Кобету — ту, что возле его замка, — к однорукой пастушке и сделала так, что у нее выросла новая рука. А потом велела пойти к мавру и показать ему эту руку. Мавр как увидел такое чудо, сразу перешей в христианскую веру, всех нехристей изгнал, а сам стал королем этой земли.
— Хе! — прозвучал резкий голос Дамасо, обращавшегося к Шеннону. — Балагур у нас заядлый монархист, у него все истории на один лад кончаются.
— Еще бы… Я не хочу, чтобы мной командовала хунта или те, кто сегодня приходит, а завтра уходит. Я — человек, и мне надо, чтобы кто-то один командовал мной до самой смерти.
Обжорка погнал мимо них осла к реке. Дамасо прищелкнул языком и гаркнул во все горло:
— Вперед, король!
Осел яростно взбрыкнул, чуть не свалив мальчика с ног. Сплавщики так и покатились со смеху. Балагур успокаивал скотину:
— Успокойся, адмирал, успокойся, президент! Тпрр! Тпрр!..
— Наш осел тоже монархист, — сказал Негр.
Балагур объяснил Шеннону, что настоящее имя осла — Каналехас: так называется селение, откуда он родом. Но откликается он на любое имя, кроме короля, оно его не устраивает.
— А ото верно, что ты знаком с самим королем? — насмешливо спросил Негр.
— С каким? С Альфонсо Тринадцатым? — поинтересовался Шеннон.
— Тебе я расскажу эту историю, потому что у вас, англичан, тоже есть свой король и вы умеете его чтить.
Шеннон предпочел умолчать о том, что Ирландия — республика, и стал слушать.
— Дело было в двадцать восьмом году; Альфонсо тогда поднялся в Молину на открытие памятника капитану Аренасу, верному сыну этого города, убитому в Тистутине во время событий двадцать первого года[4]. Я служил денщиком у капитана и потому удостоился приглашения на торжественное открытие, чтобы послушать речи и прочее. На мне был военный мундир. Дон Альфонсо самолично пожал мне руку. Симпатичный такой, обходительный. Не то что надутый губернатор.
— А теперь послушай, как однажды он поехал в Мадрид, и король приказал своей королеве подать на стол лишнюю пару яиц, потому что сам дядюшка Кинтин оказал честь откушать с ними, — заключил Дамасо.
— Смейся, смейся! Мы уже с лихвой хлебнули твоей республики.
— Хе! А при короле лучше жилось?
— А потом разве лучше? Коли уж мне на роду написано быть бедняком, так не хватает еще, чтобы мною командовал такой же бедняк, только потому, что он залез выше меня… Еще чего, — и, обернувшись к Шеннону, добавил: — При республике я все марки с Пабло Иглесиасом[5] клеил вниз головой. Хорошо еще, что я допекал этим только сельского почтальона.
— Охота вам спорить из-за политики, — вмешался Сухопарый. — Пусть из-за нее грызутся богачи. Мы как бедняками были, так бедняками и останемся.
— А все потому, что в Испании никогда политикой не занимался народ, — вставил Негр.
— Как поется в том танго, которое я слышал от своей матери, — сказал вдруг Двужильный и пропел:
Все рассмеялись, дружно закивав головами. Но тут появился Горбун с котелком и привлек к себе всеобщее внимание.
— Какой дух!
— Да здравствует Горбун!
— Это Паула стряпала, — внес ясность Сантьяго.
— Ешьте на здоровье, неблагодарные, — сказала девушка в ответ на их похвалы.
— Мы очень любим тебя!
— Могли бы и поменьше, — отпарировала она.
— Вот те па, братцы! — воскликнул Кривой. — А где же Обжора? Как это он не почуял такого запаха!
4
Имеется в виду восстание в Марокко, во главе которого встал вождь Абд-эль-Керим. В июле 1921 г. испанцы потерпели поражение в битве с марокканцами, —
5
Пабло Иглесиас (1850–1925) — руководитель социалистической партии. Первый социалист, избранный в 1910 г. в кортесы.