Дэниел решил подождать, пока его собеседник заговорит снова, но тот, похоже, не собирался, и молодой человек понял, что следующий ход за ним.
— Если допустить, что я поверил вам… тогда скажите мне, как мы познакомились? И где?
— Наши пути… — граф на минуту замолчал, подбирая слова из своего скудного запаса. — Пересеклись однажды. Я не могу сказать больше.
— Что я сделал такого для этого профессора, что он хочет наградить меня?
— Ты родился, — ответил Дальгрен.
— Повторюсь: вы, похоже, безумны.
— И я пофторюсь: надо садиться на корабль ф Англию со мной. Я за фсе заплачу. У тебя есть сумка для путешестфий и одежда?
— Я не поеду с вами в Англию, — вновь не согласился Дэниел. — Оставить жену? Нет.
— Тогда ты посфолишь этому разорфать себя на части, молодой сэр, — ухмыльнулся граф.
Дэнел нахмурился.
— Чему позволю разорвать себя на части?
— Незнанию того, кто ты на самом деле, — пожал плечами Дальгрен. — Может быть, ты помнишь маленькие кусочки. Фещи фозфращаются к тебе… но это может отнять годы… и, как я гофорил, это будет рвать тебя на части.
Дэниел ничего не сказал — он мог лишь смотреть в темноту внутри себя, которая, похоже, будет длиться вечно.
— Оно разрыфает тебя даже сейчас, — заключил Дальгрен. — Ах! Я думал… йа… поймал что-то еще!
— Доброй ночи, сэр, — сказал Дэниел и решил удалиться.
— Утром, — возвестил Дальгрен, добавляя еще одну рыбу к своему улову. — Я принесу тебе что-то из своего улова. Мы должны быть друзьями, йа?
Дэнил не ответил. Доски скрипели под его ногами, вокруг раздавалось кваканье лягушек, болото жило своей жизнью. Почему же тогда разум молодого человека наполняли образы мощеных каменных улиц большого города, полнящегося шумом повозок, ржанием лошадей, где кругом стоят такие знакомые магазины и таверны, названия которых он не мог вспомнить? Образы так быстро ускользали, что зацепиться за них было невозможно…
Лондон? Это был Лондон? Его настоящий дом, возможно?
Или… скорее… настоящий дом Мэтью Корбетта?
Если это было правдой, тогда неужели Куинн в самом деле выжила из ума, как утверждает граф? А если он был уже не первым Дэниелом Тейтом… то что же случилось с первым?
Тогда ты позволишь этому разорвать себя на части, молодой сэр.
Он боялся, что уже в полной мере позволил сомнениям разорвать себя на части: в нем словно уживалось два разума, два сердца и, похоже, две души. Одна хотела остаться здесь в качестве любящего мужа прекрасной девушки и учить детей читать и писать, но вторая…
Твоя жизнь — там, сказал граф Дальгрен.
Дэниел продолжал идти, подсвечивая себе путь фонарем, в голове болезненно пульсировали ускользающие воспоминания, а на плечи незримо давило что-то тяжелое.
Глава двадцать третья
Солнце едва поднялось над горизонтом. День обещал быть жарким, птицы уже вовсю пели в лесу.
Куинн готовила завтрак из яиц и кукурузных печений у очага и тихо напевала что-то себе под нос во время работы. На ней был фартук, повязанный поверх мужской рубашки, которая была сильно велика ей и которую Дэниел никогда не помнил, что носил.
Он сел за дубовый стол, выпил чашку чая и принялся наблюдать, как его жена с умиротворением трудится на кухне. Такая красивая и полная жизни…
В эту пятницу должны были проходить танцы, и она очень хотела туда пойти. Дэниел согласился, хотя и заверил, что с некоторыми особенно сложными танцевальными шагами ему может потребоваться помощь, потому что он не помнил, чтобы был хорошим танцором и не хотел позорить имя Тейтов при людях.
Итак, пока он сидел, потягивал свой чай и наблюдал за девушкой, в голове его крутилось множество вопросов, на которые у него не было ответа. Только она могла ответить на них, а нужда узнать эти ответы давила на Дэниела с невообразимой силой. Однако он понимал, что если задаст их, то на этот полный любви и счастья дом может упасть тень, и в глубине души понимал, что сам — полон этих теней. Молодой человек чувствовал, что тьма уже появилась здесь вместе с ним, что-то, что он не мог сбросить и пока… ему нужно было узнать — нет, он страстно желал это узнать — что именно так тяготило его. Это уже превращалось в одержимость.
— Ты счастлива? — спросил он.
Девушка замерла перед тем, как взялась за ручку сковороды, на которой на медленном огне готовились кукурузные печенья.
— Конечно же, счастлива! — с улыбкой ответила она. — Почему ты это спрашиваешь?
— Потому что я — счастлив, — ответил он. — И я хочу быть уверенным, что ты тоже.
— Тогда ты можешь быть уверен.
Он кивнул.
— Я думаю, что скоро смогу снова заняться обучением детей. Иногда я чувствую себя ненужным и бессмысленным, смотря, как другие мужчины идут на охоту, но…
— Тсс, — ласково остановила его Куинн, быстро преодолев разделявшее их расстояние и приложив палец к его губам. — Мы это уже проходили раньше. У каждого свое место, милый. К тому же, охота опасна. Я не хочу, чтобы ты пострадал там.
Он отставил чашку в сторону и посмотрел на свои руки снова. Они никак не походили на руки человека, занимавшегося охотой или грубым ручным трудом. Приходилось ли ему когда-либо заниматься чем-то подобным? Хотел бы он знать! Как он вообще попал в это место? Когда и где он родился? Вопросы приходили к нему, прежде, чем он успевал сделать очередную попытку остановить их поток.
— Ты когда-нибудь слышала раньше имя «Мэтью Корбетт»?
Куинн вернулась к работе у очага, однако ее лицо напряглось. Она не смотрела на мужа.
— Нет, — сказала она нарочито легко. — Кто это?
— Я точно не знаю, — ответил он.
— Где же ты слышал это имя?
— От… — он решил пока не вмешивать сюда безумного пруссака. — От себя самого. В моей голове. Я хотел бы понять… может, это кто-то, кого я знал?
— Может, и так, но мне это имя не знакомо.
— Что ж… — протянул он и сделал еще один глоток чая. — Мне еще многое предстоит вспомнить. Возможно, со временем все вернется.
— Что-то, возможно, уже никогда, — она отвернулась от очага, чтобы найти его взгляд. — Дэниел, тебе нужно доверять мне. Ты ведь доверяешь, правда?
— Я действительно Дэниел Тейт? — спросил он прямо, и девушка заметно вздрогнула. — Или был другой Дэниел Тейт до меня?
Она покачала головой.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю о том… что все в моей памяти темно с того самого момента, как я очнулся здесь. Я иногда вижу лишь кусочки каких-то картин, но они так быстро разбегаются от меня. И это имя… Корбетт… преследует меня. Я вижу в голове большой город с магазинами и рассекающими по улицам повозками. Он не перестает появляться, потому что, мне кажется, я знаю это место. Я думаю… почему-то… оно важно для меня.
— Это Чарльз-Таун, — сказала она, и теперь в ее голосе слышалась заметная дрожь. — Некоторые воспоминания о Чарльз-Тауне возвращаются к тебе.
— Может быть, так и есть, — согласился он. — В таком случае, мне нужно отправиться туда и попробовать узнать что-нибудь.
— Тогда мы съездим туда, — она оторвалась от работы, отерла руки о передник, приблизилась к мужу и присела к нему на колени.
— Я люблю тебя, Дэниел, — прошептала она, когда коснулась губами его губ. — И я хочу, чтобы ты знал: я сделаю все, чтобы помочь тебе вернуться из той темноты, в которой ты пребываешь, таким, какой ты есть. Таким, каким ты был. Все будет хорошо, пока мы вместе. Пока с нами наша любовь. Такая, какая была раньше.
— Раньше? — переспросил он.
— До… несчастного случая, — быстро нашлась она. — Пока ты оставил меня ненадолго, но все наладится.
В дверь постучали. К ним никогда не приходили гости, поэтому Куинн настороженно окликнула:
— Кто это? — девушка поднялась, подошла к двери, отодвинула задвижку, и вскоре в дверном проеме показалось лицо графа Дальгрена.