— Следуй за бан-ку Бинтсейф. И ты тоже, Донован.
Оказавшись в коридоре, арфистка наклонилась к Фудиру и шепнула:
— Это и есть знаменитая Свора?
— Не дай им себя обмануть, — ответил Донован. — Они делают беспомощный вид, но загляни им в глаза. Они тверды как камни.
— Но к чему этот маскарад?
— Величайшее оружие человека — это недооценка его противником.
— Но мы пришли к ним за помощью. У нас общая цель. Как мы можем быть противниками?
— Они предпочитают держать себя в форме.
Но если Донован правильно понял старика, в рядах Своры были те, кто скорее стремился узнать, чем занималась бан Бриджит, нежели отыскать саму женщину.
Армиллярия находилась в конференц-зале. Изящная Бинт-сейф активировала ее заранее, и теперь она отображала трехмерную проекцию Спирального Рукава, согласно древней конвенции, принятой на Старом Сакене. Проекцию было бы невозможно прочесть, будь на ней показаны все звезды Рукава, поэтому отмечались лишь те, которые связывало Электрическое авеню. И все равно проекция представляла собой пугающую россыпь бриллиантов и золотых нитей. Юная Гончая-оператор взяла накопитель у де ла Сусы и вставила его в армиллярию.
Де ла Суса заговорил в приемник:
— Из внешнего хранилища — файлы — из отправленных — показать.
Зажглось несколько узлов сети, а другие потускнели.
— Добавить — координаты сотрудника.
Он сказал арфистке:
— В ее докладах упоминались миры, которые она посетила.
Он снова склонился над приемником.
— По «дате отправления» — последовательность.
По дисплею, будто река, заструился свет, перетекая от звезды к звезде. След вел от Полустанка Дангчао через Ди Больд и по Короткому пути к Узлу Павлина. От Узла Павлина бан Бриджит направилась по Шелковому пути через великую Развязку Иеговы, а оттуда к Арфалуну. После этого она стала петлять по району Лафронтеры: по Винтовой лестнице к Сигги О’Харе и Отважному Ходу; по Проспекту Горького к Самдею и Видермейерову Хиту.
— И на Хите она выходила на связь в последний раз? — невольно спросил Фудир.
Он дал Ищейке ментальный удар под ребра. Ищейка не мог контролировать язык, но иногда Донован или Фудир случайно озвучивали его мысли.
Де ла Суса вздохнул.
— Нет, она вернулась на Сигги О’Хару. После этого о ней ничего не слышали. Большая часть Лафронтеры вне радиуса действия Круга, поэтому сначала мы считали, что она вернулась на Сигги О’Хару, чтобы воспользоваться местной станцией Уробороса, и ждали запоздалого прибытия дронов или сообщений, доверенных попутным кораблям, но… Так ничего и не пришло. Возможно, она отправила послание с кораблем, погибшим из-за несчастного случая.
«Тогда получится два несчастных случая приблизительно в одно и то же время, — указал Ищейка. — Сначала исчезла Гончая, а потом ее сообщение. Вероятность подобного…»
— Тихо, — приказал Донован. — Никого не волнует, какая там вероятность.
Остальные посмотрели на него, и Мéарана произнесла:
— Не волнуйтесь. Иногда он разговаривает сам с собой.
Но почему им не стоит волноваться, она не сказала.
Фудиру было жаль, что ведьма исчезла. За прошедшие годы его гнев угас. Но пепел был горьким, и он не собирался тратить жизнь на ее поиски.
«Очевидно, откуда следует начать», — сказал Ищейка.
— Откуда арфистке следует начать, — тихо прошептал Донован. — Нас ждет Иегова.
«Ты же не отправишь туда Мéарану одну?»
— А почему нет? — шепнул он.
«Ты знаешь почему».
Внезапно Фудира пробрал озноб, и он вздрогнул, словно замерзший пьяница.
— С тобой все в порядке, Фудир? — спросила арфистка.
— Просто старый и дряхлый, — ответил он. — Зорба, можешь передать ей доклады Гончих, которые расследовали исчезновение ее матери?
— Ах, дитя, — обратился к арфистке старик, — как ты можешь надеяться отыскать ее, когда мы потерпели неудачу, пусть тебе и помогает эта развалина человека.
— Я не помогаю ей, — снова возразил Донован.
— Эт’ня столько «развалина человека», сколько «развалина того самого человека».
Высокий Гончий кивнул:
— А… понимаю, что это может означать.
— И я подумала, что, если последуем по путевому журналу матери, мы сможем заметить то, что упустили другие, — сказала Мéарана. — Ведь я как-никак ее дочь.
Зорба одарил ее еще более печальным взглядом.
— Слабая надежда.
— Когда есть только надежда, этого достаточно.
Старый Гончий задумчиво кивнул. Затем сказал: