— Изящная Бинтсейф?
— Да, ку?
— Передай им отредактированные доклады, которые составили Грейстрок и другие.
— Это разумно?
— Спроси — «это полезно?».
Достав карманный накопитель, он повернулся к Доновану и арфистке:
— Не думай, будто мы не посещали тех мест.
— Да, — Донован взял накопитель и передал его Мéаране, — но ваши доклады, по крайней мере, подскажут нам, по каким следам идти не стоит. И может, тщательность вашей проверки убедит ее, что усилия бессмысленны.
Старый Гончий снова потер рукой щеки и взглянул на Изящную Бинтсейф:
— Ты, конечно, расскажешь Самому.
— Конечно. — Молодая Гончая поклонилась.
— Она ведь шпион Малого, знаешь ли, — объяснил он арфистке. — «О, старик очень болтлив. Он слишком много говорит». Поэтому ее приставили ко мне второй тенью. Что ж, вот что я тебе скажу. До бан Бриджит дошли слухи. Она не говорила, о чем именно. Но она охотилась за чем-то крупным. По ее словам, это поможет навсегда защитить Лигу от Конфедерации. Или может нас всех уничтожить.
— В чужих руках… — медленно произнес Донован.
— О да. Но считайте это предупреждением. Если такая сила существует, она оказалась неподъемной для Гончей. С арфисткой и пьяницей разговор у нее будет коротким.
— Ты прямолинеен, — заметил Фудир.
— Разумно ли, шин-ку, — вставила Изящная Бинтсейф, — подвергать подобным соблазнам… дилетантов?
Фудир хохотнул.
— Не волнуйся, сахб. Я не держал в руках абсолютную власть почти двадцать лет.
Ресторан под названием «Три наседки» прятался в узкой улочке западнее Он Кэйслинн. Спустившись по трем ступенькам, посетитель оказывался в маленьком баре, а затем, минуя арку, попадал в большой обеденный зал, столики в котором расположены в огромных винных бочках. Сводчатый потолок выложен камнем, намекая на то, что это подвал крупного здания и в прошлом здесь находились складские помещения.
Ресторан назван в честь трех линий клонирования домашней птицы, которую до сих пор здесь разводят и ощипывают ради мяса. То, что выращивается в баках, нельзя назвать живым в прямом смысле этого слова, и существа эти мало чем напоминают наседок с картинок, которые украшают обеденный зал. Никому не ведомо, как долго линии еще будут воспроизводить свою продукцию. Легенды гласят, что их создали ученые Содружества и они будут работать вечно. И все же в архивах попадаются старые изображения, на заднем плане которых можно разобрать знак: «Четыре наседки». Ничто не вечно.
Еда аппетитная, вкус птицы подчеркивают утонченные соусы, а персонал внимателен к де ла Сусе и его компании.
Донован рассказывает Своре, что случилось с Танцором, а частично и то, что Имена сделали с ним после этого. По его словам, из-за дурного обращения он стал «рассеянным».
За «Наседкой охотника», картошкой с укропом и бокалом гехпарийской «Горной белизны» человек со шрамами старается отделаться от воспоминаний. Он позволяет Фудиру рассказать немного о передряге в терранском Закутке Иеговы. Старого Гончего забавляет история о спасении Маленького Хью О’Кэрролла. В свою очередь, он повествует об освобождении Гектора Ламоя, Друга Истины, которого на Камергере приговорили к смерти за сатирическую поэму об Элише Бо Ванамеере, Народной Надежде.
— Он мне не обрадовался, — с пронзительным смехом заканчивает Гончий. — Его мученическая смерть стала бы сигналом к восстанию. Он с нетерпением ждал ее. Но его фанатики были ничем не лучше головорезов Народной Надежды, поэтому я не видел смысла свергать одного негодяя ради того, чтобы его место занял другой.
Хозяин заведения подходит к их столику и шепчет что-то на ухо арфистке.
— Конечно сыграю, — отвечает Мéарана и тянется за футляром с арфой.
Она направляется за мужчиной к сцене, которую спешно готовят для нее. Донован заметил, как Зорба подал хозяину знак, поэтому знает, что Мéарану намеренно увели от их столика. Он ждет объяснений. Арфистка начинает с грустной песни о любви — клише, но вполне подходящее для столь умиротворенной и довольной публики.
— Люсия Д. Томпсон, — говорит Гончий.
Человек со шрамами ждет, что он разовьет мысль. Но молчание затягивается, и Фудир произносит:
— Странное имя, но ее мать с Ди Больда, а местные любят странно себя называть.
— Оплот Пашлика, — называет старый Гончий точное место рождения бан Бриджит. — Но она попросила политического убежища в королевстве еще до того, как я встретил ее. Я обучал ее, знаешь ли. Бан Бриджит.