— Твоя вина, — закончил Фудир. — Мы поняли. Насколько я вижу, у космического единства есть изъяны. Если ты забудешь подстричь ногти на ногах, кто знает, какие ужасы могут обрушиться? Теперь я понимаю, почему ни одно из четырнадцати государств не ходило друг на друга войной. Учитывая то, что может пойти не так в каждом из блесков, быть императором такой кучи-малы, вероятно, сущая дьявольщина.
Джимми непонимающе нахмурился.
— Что, простите?
— Не обращай внимания, — сказала арфистка. — Он терранин.
Император покачал головой.
— Только здесь, на полднике, да и то не всегда, император снова становится Джимми. — Он вдруг повернулся к девушке. — Расскажите мне о своем родном мире, госпожа арфистка.
— Полустанок Дангчао? Это небольшой мир, зависимый от Ди Больда. Его единственный континент, Великую Протяженность, почти полностью покрывают дикие прерии, где мы разводим зверей Нолана. Есть пара крупных поселков. Когда мы отправляемся на Ди Больд, то говорим, что идем «в город». Могу я попробовать те канапе? Что это за паштет?
— Крем пименто и девончао. Готовится в префектуре Диких Фиалок. Я слышал о планете в Глуши, где-то в Выжженном регионе. Они тоже говорят о «городе». — Он взмахнул императорской дланью. — Где-то за Ампайамом и Гатмандером. Где-то там.
— Выжженный регион, — повторила арфистка.
— Рассказы путешественников. Иногда звезды становятся сверхновыми. Сжигают города.
— Если звезды становятся сверхновыми, — произнес Фудир, — то они сжигают куда больше, чем города. После такого рассказывать было бы некому.
— Глушь, — сказала арфистка, — регион романтики. Там все может случиться.
— В том числе романтика, — заметил Фудир. — Но обычно там поджидает только смерть или страдания. Или и то и другое. Большая часть миров нецивилизованные. Всего на нескольких умеют летать в космос, но никто так и не восстановил технологию скольжения. Их города грязные и смрадные, и тебе повезет, если выберешься оттуда здоровым. Романтика лучше всего оценивается с расстояния.
— Вы взяли с собою арфу, госпожа? Естественно. Оллам никогда не расстается с инструментом. Вы несете завтрашний день. Сыграйте нам о своем далеком Дангчао.
Мéарана осторожно поставила чашку на блюдце.
— На самом деле… Донована и меня ждут здесь кое-какие дела…
— О нет, — произнес Восстанавливающиеся Службы. — Я вынужден настоять.
Это прозвучало как приказ, и арфистка растерялась.
— Я планировал наведаться в Закуток, — сказал Фудир. — А ты пока можешь развлечь императора.
— Да, — согласился император Утренней Росы, — так и сделайте.
На следующее утро, когда Мéарана готовилась к концерту во дворце, Фудир собирался войти в Закуток Йенлýши. Он не стал наряжаться. Терранин вообще был почти не одет. Клетчатое сине-белое дхоти обмотано вокруг пояса. На ногах сандалии. Туловище смазано маслом.
— Так проще выскользнуть из чьей-то хватки, — с ухмылкой сказал он.
Гардероб завершало большое количество разнообразного оружия, спрятанного в самых невероятных местах.
Арфистка оглядела его перед выходом.
— Да на тебе ведь обычное полотенце, — сказала она. — Как ты в нем будешь нагибаться?
— Крайне осторожно. Постарайся, чтобы император был доволен. Похоже, он увлекся тобой. Но помни: ни намека на то, что на небесах что-то не так.
— Сколько раз ты мне будешь напоминать, старик? Просто веди себя осторожно в Закутке. Консьерж сказал, что там небезопасно.
— Там полно терран. Ты тоже будь осторожна. Во дворце терран нет, но это не значит, что там спокойнее.
Он выскользнул через служебный выход отеля и по улице Жестянщиков попал на улицу Заливщиков Пластика, откуда свернул налево и вошел в Закуток.
Раньше Фудир не бывал в Закутке Йенлýши, но сразу узнал его. Дома на Чертополоховом Пристанище тяготели к хлипкости даже без землетрясений; чем дальше Фудир шагал по переулку Нищих, тем менее прочными они становились. Некоторые даже не озаботились такой мелочью, как стены. Что может стена, кроме как рухнуть? Пускай занавески и ковры не помешают проникнуть вору, но зато, когда упадут, они не ранят хозяев. Да и что в этих лачугах может привлечь внимание вора?