Рахманинов лежал на спине с закрытыми глазами. Заострившиеся черты предвещали скорый исход. Казалось, он спал. И Наталия Александровна заколебалась: стоит ли нарушать его сон, который может перейти в тихую безболезненную смерть, или же она обязана обречь его на последние содрогания жизни?.. Тихим, неокрашенным голосом, словно надиктовывая кому-то текст, она произнесла:
— Разгром немецких войск под Сталинградом… — Подождала и снова: — Разгром немецких войск под Сталинградом… — И опять: — Разгром немецких войск под Сталинградом…
И этот чуть слышный голос пронизал тьму, окутавшую сознание умирающего. Что-то дрогнуло в лице Рахманинова. Напряглись складки на лбу. Открылись глаза. Прояснели.
— Разгром немецких войск под Сталинградом, — не повышая голоса, проговорила Наталия Александровна. — Остатки шестой армии Гитлера капитулировали. Фельдмаршал Паулюс сдался в плен. Сталинградская битва выиграна Красной Армией. Говорят все радиостанции мира.
Рахманинов ничего не сказал, только слеза покатилась через щеку по длинной морщине. Худая рука высвободилась из-под одеяла и сразу нашла руку Наташи.
— Я дал слово Федору… Я там… там, Наташа!.. Ты меня понимаешь?..
— Да, милый.
— Я люблю тебя, Наташа… Я трудно жил, но сейчас, сейчас… Господи, колокола! Откуда колокола?..
По развороченной, словно вывернутой наизнанку земле Ушастый тащил смертельно раненного Ивана.
Иван открыл глаза.
— Не трудись, сынок… Всё… Слышь?..
Ушастый опустил Ивана на землю.
— Дожил… — сказал Иван и улыбнулся спекшимся ртом. Чуть приподнялся и произнес с выражением детского удивления: — А хор-р-ро-шая вышла у меня жизнь! — и откинулся, и перестал быть.
Ушастый стал копать могилу короткой шанцевой лопатой…
Над телом Ивана вырос рыжий холмик глинистой земли.
Ушастый — он сильно изменился за дни наступления, будто перескочил через возраст (если пощадит его война, он станет настоящим музыкантом, ибо наслушался небывалой музыки) — нашел фанерку и написал на ней что-то чернильным карандашом; воткнул в землю железную полосу и прикрепил проволокой фанерку.
Для памяти людей осталось: «Здесь лежит храбрый солдат Иван. Друг Рахманинова».
Две могилы в разных концах земли: Рахманинова на чужбине: высокий русский крест и надпись: «Сергей Рахманинов», в изножии цветы, и затянувшийся травой, ромашками холмик Ивановой могилы на сталинградской горестной земле; на фанерке еще можно разобрать его имя.
Тишина. И в нее упал удар колокола. Забили колокола. Незримые. Колокола неба, которое одно на всех жителей земли. Колокола победы над злом, искупления, прощения, примирения и не забвения, а вечной памяти.