— Купите стакан сельтерской, — приказала кареглазая девица, — и смойте грязь.
Андрей почувствовал вспышку ненависти к кареглазой девице, потому что у него не было двух копеек на стакан сельтерской, а сознаться в том было невозможно.
Рождественская девушка на него не смотрела, а все крутила в руках шляпку, локоны закрыли ее лицо, и видно было лишь покрасневшее маленькое ухо. Оттого наваждение покинуло Андрея, и он смог соображать. И понял, что единственный для него выход — вернуться домой, к доброй Глаше.
— Ничего, — сказал он. — Я тут близко живу.
И быстро зашагал прочь, непроизвольно похлопывая и возя ладонью по брючине, чтобы снять с нее грязь. Ему показалось, что сзади засмеялись, и он прибавил шагу.
И в этот момент его ладонь ощутила некую неровность в боковом кармане. У Андрея мелькнула мысль — не положила ли Глаша в карман носовой платок. Глаша могла предусмотреть нужду в платке.
Он угадал. Это было если не спасением, то каким-то выходом из положения. Андрей остановился и стал затирать грязь платком и тут же задумался: не проявила ли Глафира иной сообразительности… Он провел рукой по другому карману. Пусто. По заднему карману. Тоже пусто. Нет, не догадалась… «Постой, — сказал он себе, — есть еще кармашек для часов».
Андрей запустил в него пальцы и извлек на свет — ах, Глаша, умный друг! — завернутые в синюю пятерку три серебряных рубля.
Когда Андрей вернулся к продавцу сельтерской, возле него никого не было. Андрей кинул на жестяной прилавок серебряный рубль и сказал:
— Два стакана.
Грек посмотрел на рубль с недоверием — видно, у него уже сложилось собственное невысокое мнение об этом молодом человеке — и, налив стакан, начал медленно отсчитывать сдачу медяками. Андрей выпил стакан залпом, затем вытащил платок и второй стакан пустил на спасение брюк, что ему вполне удалось. Мокрое пятно на черном было вовсе незаметно.
Скоро восемь — Коля ждет у «Мариано». Андрей вышел на набережную и быстро пошел по ней, крутя головой, потому что надеялся, что две девушки ушли не так далеко и можно будет их отыскать.
Но тут пришлось остановиться, потому что по набережной навстречу ехала знакомая пролетка. На козлах в образе шоффэра сидел Ахмет, а на сиденье — прелестная и явно знатная девица с молодым человеком с незначительным, но аристократическим лицом. Знатность девицы определялась не только скромностью ее туалета, но и тем, что единственным украшением на ней была чрезвычайно длинная, до пояса, нить жемчужных бус.
— Эй! — окликнул Андрея Ахмет. — Коля там тебя заждался!
Почему-то молодому аристократу не понравилось, что Ахмет разговаривает с прохожим, и он постучал по облучку тросточкой, которую держал на коленях.
— Простите, Ваше Высочество! — сказал Ахмет громче, чем требовалось.
Он легонько стегнул Тигра, и пролетка покатила дальше.
Когда Андрей наконец дошел до «Мариано», Коля уже ждал его там. Вместе со своими знакомыми.
К крайнему удивлению Андрея, ими оказались рождественская девушка, шляпку которой он чуть не погубил, и ее кареглазая приятельница.
При виде Андрея, нерешительно остановившегося в двух шагах, кареглазая девушка вдруг засмеялась, а Коля, не знавший причины смеха, сказал церемонно:
— Разрешите представить: мой друг — Андрей Берестов.
— Мы знакомы, — сказала кареглазая девушка. — Ваш друг совершил на нас нападение.
— Маргарита, не надо, — сказала рождественская девушка. — Андрей не виноват.
Она протянула Андрею руку. Рука была узкой, сухой, с длинными прохладными пальцами.
— Лидия Иваницкая.
— Что за тайны! — воскликнул Коля. — Неужели наш Андрей вел себя недостойно?
— Я у сельтерского киоска… — сказал Андрей. — Толкнул нечаянно.
— Судьба направляет наши действия, — сказал Коля с явным облегчением. Он любил во всем ясность. Киоск и нечаянное столкновение были объяснимы и понятны.
— Маргарита, — протянула Андрею руку вторая девушка.
— Раз уж мы познакомились, — сказал Коля, — предлагаю для начала мороженое. У господина Лагидзе. Там мы сможем неспешно обсудить, что будем делать дальше.
«Воды Лагидзе» — большой открытый павильон — располагались чуть отступив от набережной, за старым, могучим платаном. Они сели за столик у белых перил, совсем рядом журчала речка, за ней были видны окна гостиницы «Ореанда», а напротив — ряд татарских домиков, выстроившийся вдоль пляжа.