Она выглядит так же, как когда у нее было обострение СЭВ. Бледная и сильно похудевшая, с выступающими костями и впалыми глазницами. Темные тени под глазами и обветренные потрескавшиеся губы.
-Сейчас, ты думаешь, что она может только улавливать мысли окружающих, – зашипел рядом зверь, – Но, на самом деле, ты знаешь, что она, практически всесильна.
Я знаю, о чем он говорит. Я все это знаю. Но это невозможно даже понять, не то, чтобы принять.
-Поэтому ее и боятся. Все боятся. Даже Себастьян и Птица. Хотя, возможно, они этого и не понимали. Даже сама Морфея это понимает и боится себя, – зверь вынул из моего кармана листок бумаги и принялся его мять и гнуть, продолжая тихо говорить, – А боятся, действительно есть чего. Если Марс – это взрыв, то Фея – это радиация. Ее сила не видна глазу, но ощутима. Это чувствуют все, и иные, и люди. Она может забраться человеку в голову и заставить его делать то, что ей нужно. Может заставить его забыть, кто он есть или заставить его думать иначе, думать, как гений или полный идиот. Может влиять на настроение окружающих. Может внушить человеку невероятный страх... Знаешь, она может сделать с разумом человека все, что ей пожелается. Человеческий разум – ее территория. И не важно, кому он принадлежит.
-Может сделать все, – повторил я услуги, – Она внушила охранникам мысль о смерти и они умерли. Она пробудила в своём враче память обо всех убитых им “пациентах” и его сознание не выдержало этого, убив его. Она внушала врачам и младшему медперсоналу, то что считала нужным, потому что не любила уколы и таблетки. Ее все боялись. Даже охранники старались не приближаться к ее комнате слишком близко. Хотя, ей никогда не было нужно видеть человека. Она их просто чувствует. За несколько десятков метров.
-Значит, ты все-таки, это знаешь, – оскалился зверь.
-Не знаю, – покачал я головой, – Помню.
Я прикрываю глаза. Не самые приятные воспоминания. Не потому что тогда она была безразлична к людям и относилась к ним, как к большим игрушкам. А потому что я был таким же. Поэтому нас и свели. Мы уравновешивали друг другу, делали более человечными. Два монстра с детскими лицами, слишком умные и сильные для этого мира. Если бы мы не сошлись – нас бы попытались убить. Не думаю, что у них бы получилось.
Тогда нас стало двое. Стали проявляться наши человеческие черты, и это было плохо. Плохо для Центра. Мы начали понимать, что все, что они делают – бесчеловечно и приправлено жестокостью. Мы понимали, что у них ничего не получится, как бы они не старались и сколько бы душ еще не загубили. А еще мы знали, что нас никто бы не послушал. Тогда мы начали обдумывать планы. Странно наверное, что двое детей обдумывали планы по разрушению огромной компании, которая существует уже не одно столетие, но мы никогда не были просто детьми.
Я открыл глаза и в ужасе отшатнулся назад. Это...
-Какого хрена..? – тихо выдохнул я, пятясь назад. Еще сильнее стискивая хвост зверя в кулак.
-Морфея не такая, как другие иные. Ее Изнанка может менять свое обличие и менять свою сущность, – тихо, словно боясь, ответил зверь, тоже пятясь.
Из зеркала на нас смотрело странное животное. У него было тело похожее на оленя, с длинными птичьими ногами, покрытыми мелкой черной чешуёй и длинным, похожим на плеть, хвостом с алой кисточкой на конце. У нее человеческий, женский, торс. Загорелая кожа отдает золотом, а задняя часть шеи, плечи, виски и острые скулы покрыты мелкими, шоколадными пятнами. Нечеловечески длинные руки заканчиваются сильно вытянутыми кистями, с пальцами в два раза превышающими длину человеческих. И на птичьих и на человеческих лапах были длинные острые когти, похожие на черные лезвия. У нее получеловеческое – полу кошачье лицо, с по-кошачьи широким носом и высокими острыми скулами. Она искажает тонкие губы в хищном оскале, сверкая острыми белыми зубами. Огромные синие глаза пересечены кошачьим, вертикальным зрачком. У нее очень густая, местами спутанная, грива малиново-винного цвета. Она растет вдоль позвоночника, до самой поясницы, накрывая животное подобно одеялу. И самое главное, это ослепительно белые, ветвистые рога.
Животное поражало и завораживало своей красотой и статностью, но вместе с тем и пугало своей силой и злостью. Я каждой клеточкой своего тело чувствовал его гнев.
-Сколько лиц у ее Изнанки? – полушёпотом спросил я.
-Столько – сколько нужно, – рыкнул зверь, таща меня влево, в сторону Клена...
-Почему ее Изнанка меняется?
-Потому что она сама меняется. Изнанка – это твое отражение. Если с тобой что-то не так, то это отразится и на Изнанке.
-Изнанка Клёна – это Волк, – сказал я, плетясь за зверем. Это не было сложным умозаключением – это просто логика и еще какое-то врожденное знание.
-Кажется, ты начинаешь понимать, что к чему, – усмехается зверь, подводя меня к высокому красивому молодому мужчине, к которому я так прикипел за эти два месяца.
Клен – такой же статный и красивый, каким я его выдел в последний раз. Таким он был и когда я его в первый раз увидел. Он такой всегда, не зависимо от времени суток или настроения. Клен всегда прекрасен.
Я подхожу к нему совсем близко, наплевав на шипение зверя рядом. От него все так же пахнет горьким миндалем, полынью, тархуном и немного горьким кофе. Его волосы сильно отросли и теперь доставали до плеч, мягкими прямыми прядями обрамляя лицо.
Из зеркала на меня смотрел Волк. Огромный хищник, который совсем не выглядел грозно или пугающе. Он скорее похож на большую добрую собаку. Странно говорить так о монстре в десять раз больше и тяжелее тебя, но я не чувствую от него никакой угрозы. Такое уже было. В первую ночь в лесу. Тогда тоже не было страха, только легкое волнение.
-Он такой же, каким я его помню, – впервые за время, проведенное здесь, я облегчённо выдохнул. Я боялся заглядывать в его зеркало, в его душу. Боялся увидеть там нечто ужасное, но все обошлось, – И снаружи, и внутри.
-Да, – недовольно зашипел зверь, – И это самое странное, – он снова схватил меня за плечо, на этот раз за правое, всаживая когти под кожу, – Он – единственный из всех, кого я когда либо видел, кто может ходить в обличии Изнанки во внешнем мире. Он не вредит при этом ни себе, ни своей Изнанке. Такова его сущность. Такова его главная способность. Клен – это мост, между двумя мирами, – зверь всадил когти еще глубже, вырывая из меня глухое шипение, – И знаешь что? Ты такой же! Только наоборот.
-Что? – я отодрал от себя его лапу, быстро залечивая раны. Меня переполняло полное непонимание и раздражение. Какого он меня опять ранит? Зачем кидается на меня? Что с ним случилось? – Какого хрена ты несешь?
-Да неужели ты все еще не понял? – машет руками зверь, громко крича, – Неужели, до тебя еще не дошло, где ты и что происходит? – я застыл на месте, оглядываясь вокруг. Теперь все зеркала стояли, окружая меня, и я видел их всех. Их Изнанки. Их души, – Кто я и кто ты?
Мир пошел кругом, и я выпустил хвост из ослабшего кулака, раскрывая кровоточащую ладонь. Я перевел взгляд на... Зеркало.
-Ты моя Изнанка, – выдохнул я, прижимаясь лбом к холодному стеклу и кладя на него окровавленную ладонь, – Поэтому ты так хорошо здесь ориентируешься и знаешь ответы на все мои вопросы. Ты думаешь, как я, чувствуешь, как я и ведешь себя, как я...
-Да, – спокойно кивает зверь, отрывая такую же окровавленную, как и моя, правую ладонь, прижимая ее к стеклу по ту сторону, – И ты единственный, кто может говорить со своей Изнанкой вот так. Ты единственный, кто может находиться на Изнанке в своем человеческом обличие. Или менять кого-то, подстраивая под себя.
-Так было с Азазель, когда мы только здесь оказались, – выдохнул я. Все складывается.
-Да. Ты впервые провел на изнанку кого-то, поэтому, ты сначала увидел ее изнанку и только потом твое сознание изменило ее в более привычную для тебя форму, – зверь достал откуда-то из-за спины птицу из того самого листа бумаги. Я по инерции достал из кармана бумагу и карандаш, – На Изнанке все мы связаны и через Изнанку можно найти кого угодно. Ты делал так раньше, ты сделаешь так и сейчас. Найди их. Найди Морфею и Елену.