2. Аня
— В церкви отпевать надо было! — Аня сердито сверкнула глазами из-под платка. — Мало ли, что некрещеный! Батюшка наш окрестил бы заочно и отпел бы сразу. Такое бывает, я слышала.
— Да не хотел он в церкви, — слабо отбивалась Юнна. — Он атеистом был убежденным, даже креститься не хотел — не то что отпевание.
— Да уж, конечно, заранее никто отпеваться не хочет! — съязвила Аня. — А ты у нас крещеная, могла бы и о его душе подумать!
Юнна раньше не любила эту богомолку. Сейчас ей пришлось встать с постели, потому что Аня принесла подарок: икону Святого Уара, которую сейчас вешала в восточном углу.
— Читай молитву Уару, раз не смогла его окрестить. — Аня перекрестилась, и ее угловатое лицо смягчилось. — Я вот как раз недавно на отпевании была, лицо у покойника было такое обиженное, а как стали отпевать — разгладилось. Лёня-то у тебя шибко обиженный был, даже не крещеный, я уж не говорю о венчании — вся жизнь в блуде. Хорошо еще, что детей в блуде не народили.
Она налила в лампаду масла и затеплила ее. По комнате разнесся церковный запах.
— Молись за него, ему место в раю. Некоторые некрещеные получше крещеных будут. — Аня бросила на Юнну уничижительный взгляд. — Им от их жизни святость.
— Да я молитв не знаю. — Юнну растрогало такое отношение к покойному.
— Молись своими словами: Святой Уар, спаси некрещеного раба Божия Леонида своею молитвой… Житие Уара надо читать, он за нехристей молился. Еще Богородице нужно молиться, заступнице нашей.
Внезапно Аня смягчилась и перешла к поминкам:
— Кутью я тебе сама сварю. Её едят на поминках, а не шашлыки. А то будто праздник у тебя какой, а у самой муж в рай не попал, душу не спас.
От Юнны Аня пошла на кладбище. Это она настояла, чтобы Лёню похоронили на Парголовском кладбище. Долго убеждала Юнну, говорила, что в холмистой деревне, на возвышенности, Лёне будет лежать легче. Не в болоте каком, а в песочке.
Она часто ходила на его могилу, ведь жила Аня в Парголово круглый год, а не как Юнна — набегами да летом.
Могилка уже почти осела за год — можно оформлять и памятник ставить. Креста не поставишь — не крещеный.
Аня достала из холщовой сумки мешочек с просом и насыпала в Лёнино изголовье православным крестом с перекладинкой.
«Пусть птички Божьи его помянут». — Аня смахнула слезу.
Начал накрапывать еще холодный июньский дождик.
Аня присела на корточки и узловатыми руками стала разламывать комки земли на могиле.
«Надо же, всю глину вывернули, цветы не приживутся».
Она достала из другого холщового мешочка горстку семян бархатцев и, держа ее в левой руке, правой проделала в земле мелкие бороздки.
«Взойдут, наверное. Июнь уже».
Аня посеяла семена и слегка присыпала бороздки землей.
— Пресвятая Богородица, Царица Небесная, спаси душу некрещеного Леонида! — Она повторила это трижды, трижды перекрестилась и простодушно добавила: — А то не встретиться нам в Царствии Божьем… из-за дуры этой, которая даже окрестить его не смогла!
И заплакала, с трудом вспоминала слова молитвы.
— Анька, что ревешь-то? — У могилки стоял старый кладбищенский сторож — одноногий дядя Ваня.
— Плачу оттого, что святой человек не попал в Царствие Небесное. — Аня встала с колен и утерла глаза кончиками платка.
— Знаю я вас, баб! Не об этом плачешь. — Дядя Ваня добродушно прищурился. — Об этом вам, святошам, плакать нельзя!
— Эх, если бы жизнь по-другому сложилась… — Аня вздохнула. — Но на все воля Божья. Я же помню, как он меня называл Аней-шуршалкой. Святой человек был, чистая душа! Помню, каждый раз со мной здоровался, когда я на заутреню шла. И все с улыбкой, и взгляд светлый.
Аня собрала мешочки и, худая и прямая, как палка, побрела с кладбища.
3. Ольга
— Бесхозяйственная ты! — Ольга мыла уличный стол возле дома Юнны и ругалась. — Первым делом надо было стекла протереть после зимы. В доме сразу бы светлее стало.
— Да, окна — как глаза у дома, — поддакивала Юнна. Она радовалась, что Ольга пришла помогать.
Дочь Ольги, тринадцатилетняя Ленка, вешала гамак между двух старых берез.
— Помидорчики, огурчики, сейчас все нарежем и в холодильник поставим. — Юнна заболела каким-то странным для нее энтузиазмом.
— Главное, что водочка есть. — Ольга отхлебнула из горла, и глаза ее заблестели. — С беленькой веселее, правда?
Юнна в этом не была уверена. Она поглядывала на лицо соседки, красневшее сеточками вен, что выдавало ее тайное пристрастие, которое для всех соседей уже давно не было тайным.