Выбрать главу

И вдруг мне показалось, что судно не стоит неподвижно. Медленно, едва заметно для глаза, дрожа и сотрясаясь, оно движется, сползает вниз.

Выставив вперед руки, чтобы не наткнуться на металлический предмет, я побежал на нос, откуда доносились голоса. Из тумана, как призраки, вырастали матросы, боцман в линялой, обшарпанной синей робе.

— Не держит! — крикнул боцман тревожно. — Тащит!

И я все понял: отданный якорь не может удержать судно. Я прислушался. Якорная цепь тряслась, словно ее колотил озноб, а снизу — оттуда, из глубины, — доносился жесткий и прерывистый скрежет.

Дно здесь, очевидно, было каменное, якорным лапам не за что было уцепиться, и яростное течение тащило махину вниз. Уже после, днем, узнал я от второго помощника, что в этом месте — называется оно Архинад (или как-то вроде этого) — река проходит меж каменных гор, ветра здесь меньше, тайга и горы задерживают, и туман особенно устойчив, а течение такое — лошади не угнаться…

— Отдать второй! — прозвучало с мостика.

Второй якорь ушел в воду, и на этот раз пароход вроде бы остановился.

— Дяденька, а почему нельзя плыть? — спросил я у боцмана и покраснел, поняв, что сейчас не время задавать вопросы.

Но боцман ответил:

— А куда идти? Ты что-нибудь видишь? Носом в скалу? Брюхом на шивер? Так? — И тотчас побежал к лебедке.

Вода завивалась воронками, взвихривалась, взрывалась и, сжатая тесными берегами, неистово рвалась вниз.

А тут еще туман, нескончаемый и плотный, навалился на пароход. И мне показался до смешного реденьким и не опасным туман, застигнувший нас в Иркутске.

Этот туман был совсем другой. Это был гибельный, враждебный, грозный туман…

Меня кто-то тронул за плечо. Обернулся — Борис.

— Какое творится, а?

Его лицо было влажным от росы. В густых, перепутанных черных волосах застряли капли. В вороте распахнутой ковбойки жестко темнела поросшая волосами грудь. От него, как от плиты, волнами исходило тепло, и я вдруг почувствовал к нему, может, как никогда в жизни, огромную братнюю близость.

Я тут же рассказал ему, как слышал скрежет якоря о каменное дно.

— Да, — сказал Борис, — силища какая, а? И мы направим ее в турбины, и они завращаются, и энергия пойдет по проводам и озарит всю эту глухую Сибирь… Да? Ну, чего молчишь?

Борис хлопнул меня по плечам своими ручищами и чуть не столкнул в реку.

— Ну да, — поспешил согласиться я, пока еще не очутился в воде, и отошел от брата. — Я, что ли, против? Направим, конечно, пусть вращаются…

14

Зря я думал, что никогда больше не придется мне спать на голых досках. На третью ночь я опять укладывался на жесткой и гладкой поверхности. Правда, теперь это была не спальная полка третьего класса, а обыкновенный канцелярский стол, обитый дерматином и залитый чернилами, стол самого начальника жилищно-коммунального отдела строительства.

На столе было жестко, только не трясло, и спал я сносно, даже лучше, чем иногда дома на кровати с гибкой сеткой.

На полу стоял чемодан, а в соседней комнатушке, тоже на столах, разместились Борис с Марфой.

Заснул я не сразу. Ворочаясь и вздыхая, вспомнил всю суету и суматоху прошедшего дня, шумную пристань, неразбериху и толчею на берегу, напрасные ожидания рейсового автобуса.

Гошка, проводив нас до остановки, бросил в самосвал свой фанерный чемоданчик, на ходу вскочил в грязный от бетона кузов, помахал нам и был таков. А мы остались изнывать на солнце, глотая удушливую пыль проходящих машин.

Городок был маленький, деревянный — ни одного каменного дома. Пахло полынью. На обочине дороги трещали кузнечики, где-то горланил петух. Можете сделать со мной, что хотите, если я вру, но этот городок по сравнению с тем, из которого мы приехали, казался деревней, и только большие сопки у горизонта, налитые синевой хвойных лесов, да широченный плес Ангары напоминали, что здесь Сибирь…

До поселка гидростроителей нас доставила попутная машина. Мы мчались сквозь тайгу. Дорога петляла, падала в низинки, взлетала вверх. Сосны и лиственницы, густо стоявшие вокруг, неохотно уступали машине дорогу, сдвигали стволы, встречали нас то недобрым молчанием, то затаенным шумом и все время норовили хлестнуть веткой по лицу.

Но это им не удавалось: стволы разбегались по сторонам, давая место дороге. Правда, на одном слишком крутом повороте шофер не снизил скорость и машину так занесло, что Марфа едва не вылетела из кузова, но мы с Борисом вовремя ухватили ее за руки.

В поселке Борис сунул шоферу полсотни. Шофер, еще очень молодой, молчаливый, со скучным лицом, тотчас бросился к нашим чемоданам.