— А, господин полицмейстер, сегодня у нас только рыба... — произнес он.
— Не надо так стараться, Влас, я всего лишь помощник...
Рядом с гигантом он казался пигмеем.
— Но скоро станете... — Казалось, обладатель такого голоса должен только посмеиваться: над жизнью, над обстоятельствами, над самим собой.
— Все может быть... Что у тебя здесь?
Знакомый голос, слишком приторный, слишком ненатуральный, словно он в самом деле играл в помощника полицмейстера и никак не мог наиграться. Без пяти минут министр безопасности, и у Иванова по спине пробежали мурашки.
— Мука, господин полицмейстер.
Нотки в голосе великана перекатились чуть-чуть ленивее, чем положено было бы при таких обстоятельствах.
— Помощник, помощник полицмейстера... Так, а здесь что?
— Тоже мука, господин полиц... господин Е.Во.
— А когда-то был товарищем, — флегматично заметил господин Е.Во. — Следы чьи? — спросил, тыча в пол.
— Мои, конечно...
— А-а-а... — наставительно протянул доктор Е.Во. — Чем ты меня прошлый раз угощал?
— Вот из этого ящика. За вашу карьеру, господин Е.Во.
Человек рядом икнул, и Иванов отвлекся.
— Тихо... — прошептал он.
Он впервые подумал о пистолете, который все еще болтался в кармане брюк. За все время он ни разу не вспомнил о нем. Он только подумал, как он хорошо срабатывает, и как лежит в руке — почти незаметно, и какую придает ему власть над доктором Е.Во.
— Дрянной у тебя сегодня коньяк, — произнес доктор Е.Во. и повернулся в их сторону, так что Иванов отпрянул, а потом увидел его в профиль. Вряд ли он являлся его украшением из-за слабого подбородка.
— Зато закуска хорошая, — ответил человек с фигурой Шварценегера.
— Да, закуска хороша. Сознайся, ты меня намеренно спаиваешь? Учти, за сокрытие посторонних я прикрою твою лавочку. Чьи следы-то?
— Ну что вы, господин помощник полицмейстера. Какие?
От человека, который стоял рядом с Ивановым, исходили волны страха.
— Если меня поймают, мне хана, ик-к-к... — Иванов узнал артиста-кукольника. — У меня нет документов, ик-к-к... Меня вышлют...
— Радуйтесь, — прошептал Иванов.
— А жена? — растерянно спросил артист. — Она никуда не хочет уезжать, даже если начнется Второй Армейский Бунт.
— Да не икайте же! — прошептал Иванов.
Их спасало только равномерное гудение вентилятора под потолком.
— Не-не-не могу-у... На полицию у меня всегда такая реакция, ик-к-к...
— Лучше сделайте, чтобы он убрался.
— Я всегда был трусом, — обреченно сознался артист.
— Ну так забудьте об этом на пять минут, — посоветовал Иванов.
— Мне бы вашу уверенность... — артист поднялся. — Ладно, попробую.
Иванов ждал чего-то необычного и подумал: "Не очень-то он..." Но вдруг в фон разговора откуда-то из коридоров вмешались возбужденные голоса спорящих людей и крики. От неожиданности Иванов даже оглянулся. Чревовещатель походил на человека, проглотившего гвоздь и пытающегося от него избавиться. Он очень старался. Затем Иванов снова припал к щели: Доктор Е.Во. оставил коньяк и пробирался к выходу между тележкой с мукой и ящиками.
— Выходите! — Влас открыл шкаф. — Сегодня он обошелся одной рюмкой. Но зато бутылку прихватил с собой.
— Спасибо. — Артист сунул ему в карман деньги. — За двоих, я ему обязан. — И кивнул на Иванова.
— В следующий раз не попадайтесь, — прогудел Влас.
Он выпустил их через черный ход на свежий воздух, где гнили бочки и пахло тухлой селедкой. В предрассветной тишине среди замерших кварталов города угадывалась только река. Иванов чувствовал ее всей грудью. Пожалуй, она была единственным живым существом в мире камня, бетона и несправедливостей.
— Спасибо, — произнес артист. — Если бы не вы... у меня всегда реакция задним числом.
— А как же жена? — поспешно спросил Иванов, всматриваясь в темноту.
— Она местная, — пояснил кукольник, — ей ничего не грозит. А он меня уже и так месяц прячет, — добавил он, забывая отряхнуть муку с брюк. Лицо его снова выражало обреченность.
— Неплохо зарабатывает, — высказал предположение Иванов. — Железные нервы.
— У него такса. — Терзаниям артиста не было предела, словно весь свой запал он израсходовал на чревовещание.
— Ему бы в кино сниматься, — заметил Иванов.
— А он и есть бывший киноактер. — И артист назвал известную фамилию. — Был актером, а стал — пекарем.
— То-то я гляжу, знакомое лицо, — удивился Иванов.