Знакомо до мелочей, за исключением незначительных деталей в перестановке междометий и восклицаний. Во имя высших целей, понятных избранным. Ради достижения. Роста. Плеврита, судя по чахлой груди. И процветания. И здесь и там — все одно и то же.
"Кто всех этих женщин?.. — думал Иванов, — тошно ведь за гривны. Не хватает, не хватает — веса и ражести, а так бы я согласился..." В одной комнате с удивлением узнал свою старую знакомую. В прошлом миниатюрная, она выглядела настоящей толстухой, словно налилась соком. Смутилась. Делаться вещью человек тоже должен уметь. Однажды в подпитии он провожал ее домой с какой-то киношной вечеринки, куда попал совершенно случайно, и где они оба, оказывается, знали: она — только главного режиссера, он — только его заместительницу, с которой умудрился тихо, но верно поссориться, и чем ближе они подходили к ее дому, тем более длинными становились паузы, возникающие в разговоре. Ему хватило выдержки подняться к ней и отделаться тем, что прихватил какую-то книгу, которую вернул затем по случаю. На лице у нее застыло вечное разочарование.
— Хорошо, — невпопад ответил Иванов — лишь бы что-нибудь ответить, лишь бы только не ходить в русле сладковатого запаха то ли бриолина, то ли немытых волос, лишь бы только доктор Е.Во., оторвавшись наконец от панорамы верхушек тополей и серых крыш за окном, молвил слово, лишь бы бабочки с пергаментно гнущимися крыльями прекратили свое недвусмысленное мельтешение.
Все надоело, хотелось пойти домой и прилечь на диван. Почему-то вспомнил услышанный накануне разговор в магазине: "А зачем?.. Работать? Я уже привыкла крутиться на свою пенсию. Не хочу!" Вторая с обреченной покорностью сочувственно кивала. "На свою пенсию, — подумал Иванов, — знать ничего не знают и знать не желают. Когда-нибудь все это гавкнется вместе с..."
— Мне не надо, чтобы вы согласились из-под палки, мне вы нужны целиком!.. — оборотив к окну лицо недомерка на петушиной шее, непристойно фальцетом выкрикнул господин Ли Цой.
Казалось, стоило добавить: "с потрохами...". Глаза закатились от восторга и бессмысленности фразы. Культурный человек ведет монолог только внутри себя.
С минуту буравил взглядом стену. Может быть, он упивался собственным величием? Непреодоленная инфантильность маленького человека, в одночасье пытающегося стать взрослым в мире, который ему не по меркам, не по силам. Груз, который будет давить всю жизнь и однажды приведет к бутылке или игле.
— Господин Ли Цой, а также... — Иванов повернулся в сторону окна, — мне хотелось бы подумать.
Он беспомощно замер, как школяр, чувствуя свою ненужность. Порой ему снится один и тот же сон, в котором он вечно, страдая от неполноценности, сдает экзамены или ищет аудитории, забывая расписание, опаздывая, — получает свой "неуд". Примерно то же самое он испытывал сейчас.
Доктор Е.Во. смотрелся манекеном. В свое время защитившись по теме: "Эвристическая закономерность распределения блох на теле млекопитающих", считался специалистом по избирательным кампаниям и подбору курортных жен боссам города. Угождатель, наивно решивший, что смысл жизни в политике, любящий бахвалиться легкими доходами и таинственными связями.
Господин Ли Цой в самостоянии аиста перешагивал через невидимые преграды. Бабочки выражали скрытое неудовольствие.
— Думайте! Думайте!.. — Ножка, независимая, как ступень эскалатора, как убегающие в туннель рельсы (модельные туфли, подошва на микропоре, лаковый квадратный верх), повисла в воздухе. — Возьмите лист бумаги и распишите плюсы и минусы. — Глаза уперлись бескомпромиссно и плоско, как у соленого леща.
"Слава богу, он и так справится, — думал Иванов о себе в третьем лице. — Плюсы и минусы! Ясно, что я сюда больше не явлюсь. Господи, как тяжко с ними!"
— Мы заинтересованы в сотрудничестве, — в очередной раз удивил его господин Ли Цой, — очень... — Вероятно, еще бы раз с удовольствием посмотрел бы на ноги Листьева из-под простыни, чтобы извлечь тайную выгоду. Ботинки человека, которые стали просто ботинками. Вещь (всегда вторична?), уже отделенная от живого невидимой гранью. Или поковырялся бы в кухонных отбросах на задворках города. Что и делал в своих газетах, метя куда выше. Ощущение безнаказанности из-за обезличенности толпы, не умеющей выбирать своих лидеров, наивно путающей их с апостолами. Стать депутатом городского парламента на всякий случай, авось выгорит. Вполне привычные и родные — полууголовные сферы.