Александер поднял голову.
– Больше никаких женщин! Никогда!
– Это глупо. Годами упиваться жалостью к себе – не мужское дело!
Раскат саркастического смеха заставил Финли и Мунро вздрогнуть.
– Я не упиваюсь жалостью к себе, Колл! Но то, что произошло… Тебе не понять.
Волнение мешало Александеру говорить. Конечно, время притупило душевную боль, но она осталась. Временами воспоминания возвращались, и хотя он видел их словно бы сквозь туман и в виде разрозненных обрывков, ему то чудился запах, то вспоминались улыбка и отблеск золотых волос… Неизменным оставалось лишь ощущение бесконечной пустоты. Оно сопровождало его с того ужасного дня, когда ему сказали, что Изабель вышла замуж. И ему приходилось жить с этой пустотой, заглушая свое горе повседневными заботами. Он выжил в крушении любви так же, как выжил в войне. И то, и другое оставило на сердце шрамы. Но урок Александер усвоил: никогда больше ни воевать, ни любить он не станет!
Над столом, за которым сидела четверка друзей, повисла тяжелая тишина. Мунро допил пиво, громко рыгнул, потянулся на стуле и стал смотреть на детей, которые играли тряпичной куклой, сшитой для них Кристиной.
– Когда уезжаете? – спросил Колл, чтобы хоть немного разрядить обстановку.
– Отряд трапперов отплывает с пристани Лашин в начале мая, а с его предводителем мы условились встретиться за пару недель до этого срока. Думаю, дней через десять, не позже, мы с Мунро отправимся в Монреаль.
– Ясно!
Уставившись на руку брата, на которой недоставало пальца, Колл покачал головой. Им с Александером оставалось провести вместе всего лишь две короткие недели! Двенадцать лет они провели в разлуке, а потом по счастливой случайности снова встретились, и Колл успел хорошо узнать и полюбить его. Поэтому мысль о том, что они с братом, возможно, больше не увидятся, переворачивала ему душу. Чтобы скрыть волнение, он кашлянул и уставился на кружку с пивом. Не передать словами, как ему хотелось увезти Александера с собой на родину, чтобы он повидался с отцом! Но брат решил остаться, чтобы здесь, на канадской земле, воплотить свои мечты о славе и богатстве.
Если Колл и чувствовал легкую зависть, то касалась она свободы выбора, которая была у Александера. Смелостью и упорством брата он искренне восхищался. Жизнь заставила его пройти через тяжкие испытания, она отняла у него даже те немногие крупицы счастья, которые ему удалось познать. Но после того дня, когда жизнь его чуть было не закончилась в петле, Александер сильно переменился. Поразительно, но он открыл в себе новый вкус к жизни. Пил он теперь очень умеренно, играл мало, берег каждую монету. Душевные силы старался тратить только на добрые мысли и дела. Это был его собственный путь, его символические поиски Святого Грааля… В стране, которая возрождалась параллельно с ним, он создаст для себя новую жизнь, сотворит себе в тишине лесов новую душу… Что ж, если бы не Пегги, он, Колл, тоже остался бы!
Прикосновение Александера отвлекло Колла от его мыслей, а когда он увидел, как искренне улыбается ему брат, на душе стало легче. Он тоже улыбнулся.
– Я пришлю отцу бобровую накидку, а твоей нареченной – лисью шкурку на воротник.
– Договорились, Алас! Будем ждать от тебя подарков! Волосы у Пегги золотисто-каштановые, так что лисий мех будет ей к лицу.
Остров Орлеан
Понедельник, 20 февраля 1764 года от Рождества Христова
Милая кузина!
На улице идет снег, и из-за метели мне снова пришлось остаться дома. Поэтому я решила написать эти несколько строк, которые, надеюсь, ты сможешь прочесть еще до конца зимы. Последнее время погода стоит плохая, и ремонт в доме пришлось отложить. Но устроилась я отлично. Не то чтобы в доме гостеприимной мадам Пулио мне было плохо, но оказаться снова в своих стенах – это так замечательно!
Будущей весной ты сама все увидишь, но спешу рассказать, что мой новый дом очень похож на прежний. Строители, которыми, как мы и договаривались, руководил добрейший мсье Мовид, поработали на славу. Правда, комнаты второго этажа пока нежилые – из-за первых снегопадов крышу закончить мастера не успели. Работы в наших краях много, особенно осенью, когда приходит пора собирать урожай, поэтому я и не думаю жаловаться. Гостиную я сейчас использую в качестве спальни, и это меня вполне устраивает.
Это и есть моя первая хорошая новость. Вторая – аббат Мартель подыскал мне место служанки в доме мсье Одэ, который живет на берегу речушки Маё. В октябре мсье Одэ похоронил супругу и остался с четырьмя детьми на руках. Сейчас о них заботится его сестра. От меня до дома семьи Одэ – одно лье, поэтому, накормив детей ужином и уложив их спать, я могу каждый вечер возвращаться к себе. Так что, если получится и впредь варить кленовый сироп и варенье из земляники, малины и слив, бедствовать я не буду. Уверена, окажись ты рядом, первое, что ты сказала бы, это: «Мадлен, тебе нужно замуж!» Но я, моя дорогая кузина, никуда не спешу. Память о Жюльене еще жива в моем сердце. Думаю, ты меня поймешь. И, честно говоря, никто из женихов, которые до сих пор пытались за мной ухаживать, мне не нравится. Хотя бедной вдове двадцати шести лет от роду, наверное, на лучшее нечего и рассчитывать.