– Заботься о себе и о дочке, Микваникве! И о ребенке, который родится, – добавил он, вспомнив, что она беременна.
Индианка кивнула, медленно высвободила руки и достала из корзины, которая стояла у ее ног, пару мокасин. Не поднимая глаз, она протянула их Александеру.
– Makizin.
Они были великолепны – очень мягкие, отделанные иглами дикобраза. Александера подарок очень обрадовал.
– Miigwech!
– Александер, gizaagi’in. Badwadjigan.
Ее тихий дрожащий голос выдавал волнение. Поцеловав его, молодая индианка побежала к лесу. Отемин потянула шотландца за рукав, привлекая его внимание. С тоской в сердце он заглянул в маленькое личико девочки. Она протянула ему свое гусиное перышко. Александер присел на корточки, взял подарок и погладил малышку по щеке.
– Miigwech, Отемин! А что значит «gizaagi’in»?
– Gizaagi’in! – проговорила девочка, обнимая его крепко-крепко за шею.
– Теперь я понял, – прошептал Александер. – А «Badwadjigan»?
Отемин наставила на него свой маленький пальчик.
– Это я? Badwadjigan – это я?
Она закивала так часто, что затряслись ее черные косички, и улыбнулась. Александер погладил ее по голове.
– Спасибо, Отемин! А теперь возвращайся к маме и будь послушной девочкой!
Малышка убежала вслед за матерью. Вернувшись на берег, где его спутники уже занимали места в каноэ, Александер встретился взглядом с Вемикванитом. Метис укладывал последний тюк.
– Она обещала хранить тебе верность, а, дружище? – спросил он с многозначительной усмешкой. – Как я вижу, сестра Каишпы по-прежнему любит белых.
– Сестра Каишпы?
Вемикванит пропустил вопрос мимо ушей. Подхватив весло, он сел во второе каноэ. Призрак, который присутствовал при этом коротком диалоге, подошел к Александеру.
– Его наняли вместо раненого Лебефа. Парнишке придется остаться на зимовку, тут уж ничего не поделаешь. Ну что, принцесса была щедра с тобой?
– Можешь мне сказать, что означает «badwadjigan»?
– «Badwadjigan»? Дай подумать… Можно истолковать это так: «Тот, кто явился из грез».
– «Тот, кто явился из грез»… «Тот, кто явился из грез»… – задумчиво повторил Александер, глядя на густую зелень обступивших факторию сосен. Там была сейчас Микваникве…
Леса окрасились в золотые и кроваво-красные тона, чистая синева спокойной реки сменилась бурной пеной водопадов Сол-де-ла-Шодьер. До набережной Лашин оставалась всего неделя пути. Обратная дорога заняла меньше времени, но ее никак нельзя было назвать менее изматывающей.
Теперь каноэ шли по течению и путешественники часто бросали вызов порогам. Бравада стоила им нескольких купаний в ледяной воде, после которых у многих болело в груди и ощущался озноб. Но гордость не позволяла мужчинам жаловаться и тем более просить о передышке. Однако на этот раз судьба распорядилась по-своему, и сделать остановку все-таки пришлось. Во время перевала грузов через Сол-де-ла-Шодьер у одного каноэ едва ли не на треть длины пропороло днище. Если бы команда вовремя не сориентировалась и если бы река в этом месте была глубокой, часть груза наверняка бы утонула. Как бы то ни было, вояжерам пришлось сделать остановку и целый день заниматься починкой судна.
Несколько человек отправились на охоту и за дровами для костра. Обе группки вернулись не с пустыми руками, и вскоре Ноэль Поль, повар, уже жарил на костре мясо косули и маисовые лепешки. По случаю такого пиршества мужчинам полагалась и двойная порция рома.
Солнце стало клониться к закату. Александер присел на берегу, раскурил трубку и стал смотреть на спокойно текущую реку. Краем уха он слушал разговор Вемикванита и пары вояжеров. Общение с метисом оставляло двойственное впечатление, да и ван дер Меер не спускал с него глаз. Уже из этого следовало, что Вемикванита стоит опасаться, хотя до сих пор он не доставил отряду никаких хлопот.
– Будь я ирокез, ты бы остался без скальпа! – шепнул вдруг кто-то ему на ухо.
В следующее мгновение Вемикванит схватил его за волосы и приставил ко лбу нож. От неожиданности Александер уронил трубку и замер. Метис отпустил его волосы, подобрал трубку, отдал ее владельцу и присел с ним рядом.