Луна внезапно засияла, и, оглянувшись, Пазел увидел, как она выходит из-за искривленного сука́ — башни Нарыбир. Герцил шел в пене, сквозь радужные нити прибоя.
— Делай, как я, — прошептал он. — Оставайся достаточно глубоко, чтобы скрыть свои следы. Я не хочу, чтобы они проснулись и последовали за нами.
Он направился на запад, а Пазел, расплескивая воду, побрел за ним.
— Ты ведешь меня читать этот мемориал? — спросил он.
— Нет, — сказал Герцил. — Я солгал там, парень. Я смог достаточно хорошо прочитать надпись. Это на их общеимперском, и даже буквы напоминают арквальские. Но сообщение несколько ужасное.
— Что там написано?
Герцил остановился. Потом он заговорил, не оглядываясь на Пазела:
— Здесь двести предателей были брошены закованными в цепи в море. Здесь Сопротивление Чалдрилов встретило свою кончину. Мы — Бали Адро, Безграничность; со временем мы завоюем солнце.
Пазел почувствовал эти слова как удар в грудь.
— О, Рин, — это было все, что он мог сказать.
— Я подумал, что лучше пощадить остальных, — сказал Герцил. — Они услышали достаточно плохих новостей сегодня вечером. Пошли, парень.
С этими словами он вышел из полосы прибоя и снова начал подниматься по пляжу.
— Но куда мы идем? — спросил Пазел, поспешая за ним. — Ты нашел деревню, похожую на ту, что за проливом?
— Ничего подобного. Ибьен сказал правду: это место заброшено.
— Тогда что мы здесь делаем?
— Шпионим, — сказал Герцил. — А теперь придержи язык.
Они пересекли пляж и поднялись на дюны, которые были высокими, увенчанными кустарником и отбрасывали черные тени. Это была, пожалуй, самая странная прогулка в жизни Пазела: они были голыми и замерзающими, огромные крабы внезапно бросались поперек их пути, поднимая бронированные клешни. Шпионить за кем? Болуту утверждал, что на его любимом Юге все еще есть другие народы, не длому и не люди. Неужели они ждут их впереди?
Они пробирались по тропинке через дюны. Герцил то и дело наклонялся, чтобы поднять с земли какую-нибудь маленькую веточку или ракушку, которую он рассматривал, а затем отбрасывал в сторону. Таким образом, они прошли милю или больше. Идти было тяжело, но от напряженной работы стало теплее.
— Герцил, — спросил Пазел, — что происходит с Ташей? Ты знаешь?
Герцил остановился и сделал глубокий вдох.
— Не могу сказать, — ответил он наконец, — и я никогда точно не знал, что с ней происходит, начиная с того дня, когда императрица Маиса послала меня в Этерхорд присматривать за ее семьей. Но, кажется, мы должны ожидать, что ее состояние ухудшится прежде, чем оно улучшится. Станет совсем плохим или, по крайней мере, еще более возбужденным. Рамачни, Оггоск, сам Арунис — каждый практикующий маг, с которым она когда-либо сталкивалась, проявлял интерес к Таше, и это не случайно. И теперь, когда мы сталкиваемся с потоком магии, сама Таша начала меняться.
— Она меняется, да. Но во что она превратится?
— Не буду озвучивать свои догадки, пока не смогу им больше доверять, — сказал Герцил. — И все же в одном я уверен: Таше предстоит испытание, которое потребует от нее всех сил. И, поскольку ты ее друг, Пазел — незаменимый друг, — это может потребовать того же от тебя.
Он зашагал дальше, и Пазел, мрачно размышляя над его словами, изо всех сил старался не отставать. Наконец они добрались до места, откуда могли слышать отдаленный гул Неллурока справа от себя. Перед ними возвышалась самая высокая дюна, которую они когда-либо видели, огромный песчаный холм, увенчанный плоскоколосником и кустарником.
— Когда мы достигнем вершины, ты должен двигаться так же, как я, — сказал Герцил. — Плоские, как змеи, мы медленно — очень медленно — поползем через кусты.
Последовал долгий, неуклюжий подъем. На полпути к вершине Герцил на мгновение остановился и молча указал на юг. Пазел обернулся и почувствовал трепет удивления: низко над горизонтом висел бледно-голубой огонек, меньше луны, но больше любой звезды.
— Что это? — прошептал он.
— Легенда Юга оказалась правдой, — тихо ответил Герцил. — Полярная Свеча, Маленькая Луна Алифроса. К северу от Правящего Моря ее нельзя увидеть даже мельком, никогда. Болуту говорит мне, что многие на Юге думают, что она имеет власть над их жизнями и судьбами. Пойдем, мы почти на месте.
На плоской вершине дюны корни кустарников и плоскоколосника связали песок в волокнистый ковер. Герцил пополз вперед, держа голову значительно ниже уровня травы. Пазел подражал ему, мысленно ругаясь, когда колючки и шипы впивались в его кожу. Были и ползающие, кусающиеся насекомые, а также множество маленьких нор, из которых доносились шуршание. Я был бы несчастен, подумал Пазел, даже полностью одетый.