Последний рывок привел их на вершину хребта. У Пазела перехватило дыхание. Прямо перед ними ряд за рядом тянулись горные вершины, возвышавшиеся над перевалом, их острые вершины были укутаны снежными шапками. Это были те самые горы, которые вырисовывались, как далекие призраки, в тот первый день, когда он мельком увидел материк. Они были холодными и неприступными. И среди них извивалось огромное темное озеро.
Оно имело форму полумесяца; они стояли у одной оконечности полумесяца, а другая, предположительно, была спрятана где-то далеко среди гор. Озеро было густо-голубым, как язык теленка. По его поверхности пробегали волны, разбиваясь о склоны гор — которые, казалось, спускались в его глубины — и об узкие, покрытые галькой берега между ними. Вдоль этих берегов были разбросаны скромные жилища из глины и соломы с хрупкими причалами, словно сделанными из птичьих костей. В милях от берега виднелись лодки со странными ребристыми парусами.
Почти у ног группы озеро сужалось, превращаясь в глубокое ущелье, которое выглядело так, словно его прорезали плугом. Конечно, этим плугом была Мей, здесь ставшая быстрым ручьем, но все же сумевшая пробить стену озера и начать свой путь к морю.
— Илваспар, источник жизненной силы Масалыма, — сказал Ваду́. — Прошло более десяти лет с тех пор, как я видел его берега.
— Это чертовски грандиозно, — сказал Альяш.
— Двадцать миль до юго-западной точки, где рождается великая Ансиндра, — сказал Ваду́. — Одни говорят, что в глубинах озера лежит прикованный принц демонов, другие — что оно было порезано клыком Суовалы, Старшего Дракона. Я не знаю. Но я рад видеть, что Васпархавен выживает.
Он указал пальцем, и, подняв глаза, Пазел увидел необыкновенное зрелище. На южном берегу озера, по меньшей мере в сотне футов над поверхностью, возвышалось потрясающее здание, прильнувшее к склону утеса. Полностью деревянное и темно-зеленое, оно не имело фундамента — все сооружение покоилось на пяти массивных балках, выступающих из гнезд в стене утеса. Можно было почти представить, что это была половина особняка, а другая половина находится внутри утеса: черепичная крыша наклонялась вверх, встречаясь с камнем, и там заканчивалась. Множество балконов и десятки окон выходили на озеро. Из его труб поднимался дым, который Пазел видел снизу.
— Это их надо спросить о твоем укусе, — сказал Ваду́.
— Кого их? — спросил Пазел.
— Разве Олик тебе не сказал? — спросил Ибьен. — Это Пауки-Предсказатели, как и сам принц. Васпархавен — самый старый храм на полуострове.
Герцил пристально смотрел на противоположный берег озера.
— Фулбрич достиг дальнего берега, — сказал он, — и начал спускаться с другой стороны горы. Но он не ушел далеко; что-то помешало его продвижению. — Он повернулся к солдатам. — Соберите такую кучу хвороста, чтобы ее хватило для большого костра. Сегодня вечером я должен подать сигнал принцу Олику.
— Что вы ему скажете? — спросил Ибьен.
— Это будет зависеть от того, что мы здесь узнаем, и что мы решим с этим делать. Ведите, советник; еще один день на исходе.
Они поехали вдоль южного берега, мимо валунов, упавших со склонов, и кусков льда толщиной в десять футов: возможно, осколков покрова, закрывавшего озеро зимой. Когда Васпархавен стал ближе, Пазел увидел пару массивных зеленых дверей на уровне земли, прямо под храмом.
Зазвонили новые колокола. Пазель увидел лица, склонившиеся с балконов. Странные лица, принадлежащие многим народам: длому, мизральдам, неммоцианам… и тут на него сверху вниз уставилось лицо, от которого у него внезапно закружилась голова. Это было лицо девушки, просунутое сквозь перила балкона и смотрящее прямо на него с радостью и восхищением. Но этот рот, эти глаза! Внезапно он не выдержал и закричал:
— Я здесь! Это я!
Ему удалось привлечь ее внимание — и внимание всех остальных. Три лошади шарахнулись в сторону, включая его собственную, а петух, которого они слышали раньше, перепрыгнул с одного балкона на другой и чуть не разбился насмерть. Пазел кричал Я здесь на одном языке, незнакомом окружающим. Звук, который он издал, был нечеловеческим воплем скррииии, за которым последовали четыре выразительных щелчка языком.
— Милосердие Рина, — потрясенно произнес Нипс. — Пазел, ты должен прекратить это прямо сейчас.
— Я знаю, — сказал Пазел с колотящимся сердцем. Он кричал на наречии морских муртов, языке, который ни один человек не должен был уметь произносить, но который ему навязал его Дар. Лицо, смотревшее на него сверху вниз, было лицом мурт-девушки, Клист.