— Судя по его лицу, Отец-Паук, я догадываюсь, что он никогда не встречался с селком. — Фигура с оливковой кожей тепло улыбнулась. — Конечно, в этом нет ничего удивительного. Мы достаточно редки по эту сторону Правящего моря. На Севере же мы редки, как лилии на леднике.
— И все же старше ледников — стары, как сами горы, — сказал длому. — Я рад этой встрече: молодые и древние расы Алифроса встретились здесь, на перекрестке нашей общей судьбы.
— Несомненно, это перекресток, — сказал селк, — но хотел бы я знать, какую дорогу выберет мир?
— Как и мы все, — сказал Мастер-Рассказчик, — ибо одна часть еще освещена солнцем, но вторая погружается в тень и страх: до каких глубин никто не может сказать. — Он взял пустую чашку из рук Пазела. — Нашему гостю были бы рады целый год, Киришган, но у него есть всего несколько часов. Вы знаете, что предполагает вторая часть лечения. Третья и заключительная пройдет на Этаже Эха. — Его старые глаза сосредоточились на селке. — Я думаю, завтра на рассвете вы должны посетить Этаж.
— Отец-Паук! — воскликнул селк, внезапно взволнованный.
— Оставайтесь пока здесь, в Большом Зале, — сказал Рассказчик, — а когда Вечерняя Песнь закончится, будьте так добры, проводите его до двери. Я сам предупрежу Актеров. — Больше не сказав ни слова, старый длому удалился в сопровождении двух слуг.
— Итак, этот день настал! — сказал тот, кого звали Киришган. — Я так и подумал, как только увидел ваше лицо.
— Что вы имеете в виду? — спросил Пазел. — Я думал, что мне нужно только выпить три глотка этого вина в течение трех часов.
— Для исцеления нужно немножко больше, — сказал Киришган, снова улыбаясь. — Пойдемте, и я попробую объяснить.
Он направился по дорожке через Большой Зал. Присутствующие наблюдали за происходящим, словно зачарованные; некоторые тихо бормотали слова приветствия. Гобелены уступили место окнам, и Пазел понял, что они находятся уже не внутри горы, а в той части храма, которая выступала над берегом озера, подвешенная на титанических балках. Они поднялись по короткой лестнице, прошли мимо огня, пляшущего в медном сосуде, и сели на ковер в маленькой застекленной нише; под ними расстилалось бурное озеро. Ветер стонал и дребезжал в окнах, и, несмотря на огонь, стекла были покрыты инеем.
— Укус медета редок, — внезапно сказал селк, — потому что он никогда не происходит случайно. Есть две возможности. Паук укусил вас, чтобы вы могли ослепнуть и остаться среди нас до конца своих дней. Или паук укусил вас, чтобы вы могли навестить нас, вылечиться и, возможно, получить что-то еще в придачу.
Васпархавен больше, чем кажется снаружи, и, хотя большинство его залов открыто для всей общины, некоторые закрыты и неприкосновенны. Из них самым священным является Этаж Эха. Никто туда не ходит, кроме Мастера-Рассказчика и особой группы, которую мы называем Актерами. Иногда, очень редко, туда допускаются нуждающиеся путешественники. Актеры живут на Этаже в течение девяти месяцев — никогда не выходя, даже не разговаривая со своими собратьями снаружи. Для тех, кто посвятил себя Ордену, это привилегия, предоставляемая только раз в жизни.
— И ваш Мастер посылает меня туда? — воскликнул Пазел. — Зачем?
— Не могу сказать, — ответил селк, — но я рад, что вы пришли. Три года я прожил в Васпархавене. Когда я пришел, усталый и замерзший, я думал только о том, чтобы переночевать, но Мастер велел мне оставаться до тех пор, пока не откроется более глубокая цель моего визита.
— Значит, это она и есть?
— Увидим — сказал Киришган. — Существует старое правило, касающееся Этажа Эха: любой, кто ступит на него, должен покинуть его через проход, выходящий из Васпархавена, и не возвращаться в течение девяти лет, по меньшей мере. Мастер объявил, что я должен посетить Этаж; следовательно, мое время здесь подошло к концу.
Послушник принес поднос с дымящимся чайником и двумя чашками, и Киришган налил каждому из них по чашке ароматного чая. Пазел с радостью ее взял: хорошо, когда есть чем согреть руки.
— И вы не возражаете, что вас отсылают? — спросил он.
— Возражаю? — засмеялся Киришган. — Напротив. Жизнь здесь богата настолько, что я даже не надеюсь ее описать. Но я стал беспокойным. Друзья ждут меня как по всей империи, так и за ее пределами. Я сомневаюсь, что когда-нибудь снова познаю тот покой, который обрел в Васпархавене. И все же я пришел сюда, чтобы исцелиться и учиться, а не убегать. Искусства, которые я изучал здесь, рассказывают мне о роке, который надвигается на Алифрос, собираясь подобно второму Мировому Шторму. Я буду бороться с этим штормом и с теми, кто разжигает его своей ненавистью. Мне не терпится возобновить свои путешествия.