— Послушайте меня, молодой человек. С тех пор, как существовали Вороны, были те, кто сражался с ними. Я один из этого числа, я давным-давно решил сопротивляться им до того дня, когда перестану дышать. Олик сделал аналогичный выбор, как и многие по всему Бали Адро и даже за его пределами. Когда-то императоры-длому стояли рядом с нами. Но вот уже более ста лет трон Бали Адро является всего лишь орудием Воронов, подставной фигурой, стоя за которой они руководят Платазкрой.
— Я думал, что эти Клинки были главной причиной этой Платазкры, — сказал Пазел.
— Ни в коем случае, — сказал Киришган. — Клинки и их сила — ужасный наркотик, но еще ужаснее сама идея. Отвратительная идея! Длому Ирриматак! Длому на вершине холма, все остальные у их ног! Основополагающая ложь Платазкры заключается в том, что таков естественный порядок, правильный путь для вселенной. Как еще поддерживать культ бесконечного завоевания? Без веры в то, что превосходство длому предопределено небесами, что без этого превосходства не было бы Платазкры, только бешеная война между различными хранителями Клинков. Вороны правят Югом, Пазел, потому что они дали длому отвратительную, сладкую ложь, в которую те поверили. И теперь, благодаря этой лжи, длому уничтожают самих себя.
— Все верят в эту ложь, — сказал Пазел.
Пораженный Киришган резко выпрямился.
— Я имею в виду, что на Севере все так же, — продолжал Пазел. — Культ Шаггата на Гуришале — это тоже бесконечное завоевание. И Секретный Кулак, сеть шпионов Арквала — они продают народу Арквала одну и ту же глупую историю: они должны править всеми и везде, потому что они от природы лучше, и Рин хочет, чтобы так было.
Его голос стал жестче:
— Вы знаете, сколько арквали говорили мне, что я должен чувствовать благодарность, Киришган? Говорили, как мне повезло, что Арквал появился рядом и заметил меня, поднял к себе? Глаза Рина, половина арквали, которых я встречал, думают, что они должны править миром. Быть может не осознавая этого, конечно. Это чувство наполовину похоронено, но оно есть.
Взгляд селка внезапно стал отсутствующим. На мгновение Пазел испугался, что нанес оскорбление. Затем Киришган моргнул, снова посмотрел на Пазела и его нежная улыбка вернулась.
— Ваши слова трогают меня, — сказал он. — Старые предрассудки, привязанность к племени: наполовину похороненные, как вы их называете. Но если бы вы были селком, вы могли бы почерпнуть надежду из этого утверждения. Похоронить их на полпути — большое достижение. Когда, наконец, они будут полностью погребены, они смогут разложиться в первозданной почве, из которой пришли.
Пазел опустил взгляд на свой чай. Годы оскорблений, издевательств и обид текли призрачной рекой в его сознании.
— Я понимаю ваши слова, — наконец сказал он, — но не думаю, что вы бы так на это смотрели, если бы были на моем месте.
— Возможно, — сказал Киришган. — Но я не на вашем месте. И когда я смотрел на ваш отряд с балкона, я увидел чудо: люди и длому выезжали вместе, бок о бок. Такого я не видел со времен рабства и чумы.
Пазел смутился. Он пил чай с существом, память которого охватывала столетия. И читал ему нотации с глубокой мудростью своих лет.
— Киришган, — сказал он, — моя рука становится холоднее.
— Это ожидаемо, — ответил селк.
— Я действительно ослепну?
Селк на мгновение замолчал и закрыл свои перьистые глаза.
— Впереди вас ждет тьма, — наконец сказал он, — но какого рода, я не могу понять. Несмотря на мой преклонный возраст, я новичок в Предсказаниях Пауков. И даже у Мастера есть свои пределы. «Мы промываем золота, как крестьяне на берегу Мей, — говорит он, — но река темна, а солнце скрыто, и золото, которое мы называем будущим, чаще пыль, чем яркие камни».
— Мне было страшно много раз, — сказал Пазел. — Особенно в первые дни на «Чатранде». Я почти сошел с ума, если вам интересно знать. Но слепота? — Он судорожно вздохнул. — Не думаю, что смогу с ней смириться, Киришган.
Селк еще мгновение смотрел на Пазела, затем резко допил свой чай и встал.
— Время приближается, — сказал он. — Пошли.
Пазел поднялся на ноги, Киришган взял свечу с окна и быстро повел его по комнатам из дерева и стекла — разнообразные жители Васпархавена кланялись и улыбались, когда человек и селк проходили мимо. Наконец они добрались до винтовой лестницы и начали подниматься. Они поднялись на три этажа и оказались в маленькой неосвещенной комнате. Здесь было холодно, мох покрывал древние каменные стены. Там была единственная дверь и круглый каменный стол высотой примерно в локоть в центре комнаты; на столе стоял маленький ящик.