Пазел осознал, что моргает, снова и снова. Нухзат. Сон, который не был сном. Он пойман в ловушку; он не знал, испытывать ли ужас или гордиться собой.
— Это сработало, Отец? — спросил он. — Я вылечился?
— Вы вылечились, — сказал старый длому, — но не воображайте, что ты оставили тьму позади. Пока что нет, во всяком случае.
— Что произойдет, если я выпью из бассейна?
Мастер-Рассказчик пронзительно посмотрел на него:
— Я могу прочесть возможные судьбы Алифроса по дрожанию или скручиванию нити паука. Но я не знаю, что предложит вам бассейн. И я бы не сказал, даже если бы знал: это означало бы испортить вино до того, как вы его выпьете.
— Стеклянные пауки выходят отсюда, верно?
Рассказчик выглядел довольным:
— Очень проницательно, молодой человек. Да, они входят в Васпархавен через этот пруд, и говорят, что, если они перестанут приходить, мы должны будем покинуть храм навсегда. Этот день непременно наступит, ибо я вижу его в каждой версии нашего будущего. Возможно, это произойдет через несколько лет, или когда мои послушники состарятся, или, возможно, когда сам Алифрос придет в упадок. Но об этом самом мрачном будущем вы знаете больше меня. Вы принесли сюда представителя этого будущего, черный шар, который вы называете Нилстоуном. И вы видели Рой Ночи.
Пазел вздрогнул. Он не хотел думать о Рое.
— Отец, как я могу быть в нухзате? Я не длому. — Он задумчиво посмотрел на старого провидца. — Если только… Принц Олик сказал, что некоторые люди входили в нухзат, если они были близки к длому, в старые времена, до чумы. И моя мать родом из того времени. И Рин знает, что у нее часто бывают припадки. Могла ли она быть с длому, Отец, до того, как пересекла Правящее Море? Неужели она соскальзывала в нухзат все те разы, когда мы думали, что она сумасшедшая?
Старый Рассказчик загадочно улыбнулся:
— Знание, Пазел Паткендл. Разве это не было вашим желанием с самого начала?
Пазел перегнулся через край бассейна. Дно было выложено мозаикой из тонких голубых плиток.
— Я не собираюсь пить, — сказал он. — Не поймите меня неправильно, Отец, но с меня довольно...
Он замолчал. Мастер-Рассказчик исчез без следа. Он стоял один в комнате, лицом к тускло светящемуся бассейну.
Встревоженный, он повернулся. Позади него был темный дверной проем и лестница, ведущая вниз. Он остро ощутил искушение… но здесь был бассейн. Пазел наклонился и опустил руку в воду. Та была ледяной.
Знание. Что хорошего оно ему принесло? Стал ли он счастливее от того, что знал ошеломляющие языки муртов и эгуаров? Измученную жизнь Сандора Отта? То, что ужасный Рой притаился прямо за пределами Алифроса, надвигаясь, как морда людоеда в окне? Что он узнает на этот раз? Возможно, что-нибудь еще более ужасное.
Он зачерпнул ладонью немного воды и поморщился: даже эта маленькая лужица на его ладони горела холодным огнем. Он поднес ладонь поближе ко рту. Нет, клянусь Ямами. Он больше не хотел никаких видений. Он заслуживал того, чтобы их не видеть.
Он выпил.
Сначала холод чуть не обжег ему губы, но он проглотил, и на вкус это была обычная вода, прохладная, но приятная. Он окунул руку и снова отпил, его страх внезапно прошел. В любом случае было уже слишком поздно, и, несмотря на выпитые ранее вино и чай, его мучила жажда.
После четвертого глотка что-то заставило его поднять глаза. Прямо напротив него, через бассейн, скорчилась фигура, почти в той же позе, что и сам Пазел. Женщина. Она была не более чем силуэтом на фоне бледно-голубого света.
Была ли она той, кто встретил его в первой комнате, той, чья рука всегда была рядом, чтобы поймать его? Он моргнул. Что-то все еще было не так с его глазами или разумом. Ибо, хотя было достаточно света, чтобы разглядеть ее, он не мог решить, молода она или стара, человек или длому.
— Кто ты? — прошептал он.
Женщина покачала головой: говорить, по-видимому, снова было запрещено. Однако само ее молчание пробудило в Пазеле внезапное и почти непреодолимое желание: желание ясно видеть ее, узнать ее, прикоснуться к ней. И больше всего на свете — произнести ее имя.