И все же (Пазел снова встретился взглядом с женщиной) их страх был не больше, чем то, что их объединяло и связывало — растущее доверие. Внезапно он почувствовал, что это и есть то знание, которое он получил вместе с глотками воды: абсурдно простой дар доверия и умиротворения. На мгновение ему стало все равно, была ли она человеком, длому или чем-то совершенно иным. Он познал радость близости с ней, и этого было достаточно.
Темнота начала отступать. Из сферы снова засиял свет, и снова ветер обдал его руки чистой струей. Они стояли, как две статуи-близнецы, и Пазел почувствовал, как страх женщины отступает. Такой покой! Как можно было все еще хотеть завоеваний, власти над другими, поклонения, господства и сокровищ, если чувствуешь такой покой?
Замечать покой, когда он у тебя есть. Такое сокровище. Вот для чего нужно просыпаться.
Сквозь стекло он увидел ее широкую обожающую улыбку. Она закрыла глаза, и в покое она была так прекрасна, что он не смог удержаться, поднял руку, потянулся, чтобы дотронуться до нее... и стеклянная сфера лопнула и миллионом осколков осыпалась в бассейн.
Он был один.
Пазел обернулся: маленький стеклянный паучок выполз из воды и исчез на полу. Пазел обежал вокруг бассейна. Ушла, ушла: ему следовало бы выть от потери. Но он не мог. Он любил ее (кого?), но ее потеря внезапно показалась далекой и неуловимой, как будто они расстались много лет назад.
Нет, не лет. Веков.
Он уставился на пустую комнату, дрожа и содрогаясь. Здесь не было источника тепла; он должен был двигаться или умереть. Он ощупью добрался до выхода, с него капала вода, и он уже чувствовал, что впереди еще более сильный холод.
Лестница выбросила его на берег озера, в полумиле от Васпархавена, среди высоких скал, покрытых льдом. Первое, что он увидел, были Герцил, Альяш и советник Ваду́, разговаривающие с приземистой фигурой у длинной деревянной лодки.
Пазел, пошатываясь, отошел от двери, и порывы ветра пронзили его насквозь, как ножи. Но чуть дальше пылал большой костер, и стоял Ибьен, грея его башмаки. Таша и Нипс тоже были там. Они подбежали к нему, Таша накинула ему на плечи шерстяное полотенце и потащила к костру, ругаясь, как волпек.
Он хмуро наблюдал, как она сушит его волосы.
— Ты сумасшедший, — сказала она пронзительным от беспокойства голосом. — Ты холоден, как рыба в воде. Как ты умудрился так промокнуть?
Пазел закрыл глаза.
— Подойди поближе к огню. Сними эту вонючую рубашку!
Он повиновался. Нипс пошутил, что ему все равно нужно принять ванну, но замолчал, когда Пазел бросил на него сердитый взгляд. Таша странно смотрела на него.
— Из храма пришел послушник, — сказала она. — Он подарил мне кое-что великолепное в крошечной деревянной коробочке. Он сказал, что это от тебя.
Пазелу хотелось, чтобы она просто замолчала. Он цеплялся за воспоминания, как за фрагменты истории, услышанной только однажды, в детстве. Странная женщина, сияющий шар.
— Сегодня вечером мы переплывем озеро, — сказала Таша, энергично вытирая его, — на трех лодках. Если, конечно, Герцил сумеет с ними объясниться. Тебе следует пойти и поговорить с рыбаками, Пазел. Это мизральды, и мы просто не можем понять, что они пытаются сказать. Я думаю, они боятся северного берега, но Герцил...
— Ай! — рявкнул он. — Не так сильно, черт возьми!
Таша опустила полотенце:
— Дитя.
— Дикарка.
Их взгляды встретились. Он дотронулся до своей головы, убрал окровавленный палец. Он был очень зол на нее и удивлялся тем месяцам боли, которые пережил из-за нее. Затем Таша запустила руку ему в волосы и вытащила что-то маленькое и твердое. Оно поблескивало в свете костра: осколок хрусталя, который, стоило ему протянуть палец, растаял, как лед, и исчез.
Глава 29. ЧЕРНЫЙ ЯЗЫК
8 модобрина 941
237-й день из Этерхорда
Когда киль рыбацкой лодки ткнулся в песчаный берег, первым наружу выбрался Ибьен: от качки его тошнило. И это плохо, подумал Пазел: открытая лодка с единственной тонкой мачтой и причудливым ребристым парусом, хлопающим, как плавник; никаких ламп, кругом тьма, ветер воет над вершинами, яркие звезды кружатся, когда их качает и вздымает, внезапно появляются льдины, иногда даже прижимаются к бокам лодки… Он вздрогнул, выпрыгнул сам и поморщился, когда его ноги по щиколотку утонули в водянистом песке. Холодно даже в середине лета. Как они умудряются выживать, эти рыбаки, год за ледяным годом?