— Это так, — сказал Герцил, — но мы не договорились о том, как ее достичь. Потому что я мыслю как счетовод. Я считаю каждого человека в этой экспедиции и не собираюсь никого из них необдуманно посылать на смерть.
— Необдуманно? — Советник в гневе повысил голос. — Вы утверждаете, что смерть ждет всех нас, если Арунис овладеет Нилстоуном. Неужели вы не понимаете, куда он идет? Река Теней впадает в Алифрос ниже по течению, сразу за Языком, в самом сердце Адского Леса. На протяжении веков в это место приходили, как паломники, добрые и злые маги. Какое бы преимущество ни надеялся найти Арунис, оно там, несомненно, есть. Ему недалеко идти, Станапет, и нам тоже.
— Я выслушал вас, — сказал Герцил, — и вы, Ваду́, поклялись подчиняться моим решениям. Я предупредил вас тогда и повторяю это сейчас.
— Я не ребенок и не нуждаюсь в предупреждениях, — сказал Ваду́.
— Неужели? — спросил Герцил. — Вы положили руку на рукоять ножа, советник? Или это нож вызвал туда руку, как он вызывал раньше ваш тон?
Ваду́ вздрогнул и отдернул руку от Плаз-Клинка, поморщившись при этом, как будто этот жест причинил ему боль. Он тяжело дышал, и его люди немного попятились от него.
— Тогда делайте, что хотите, — сказал он, — но я за это не отвечаю.
— Но отвечайте за себя, — сказал Герцил, пристально глядя на него.
Отряд отступил к деревьям и нашел ровное место для отдыха.
— Я думаю, мы не должны разводить огонь, — сказал Джалантри.
— Как насчет свечи? — спросил Большой Скип. — Икшели холодные и мокрые.
Энсил и Майетт запротестовали, но Герцил сразу же собрал камни в кольцо и воткнул в землю внутри них четыре свечи. Пазел посмотрел на двух женщин, которые грелись у маленького огня, встряхивая свои короткие волосы и пытаясь их высушить. Наконец-то мы в одной лодке, подумал он, отрезанные от себе подобных, в мире, который ничего о нас не знает. Но на самом деле это было не так. Людей насчитывалось тринадцать, и они не были воспитаны в клане, который считал целое выше частей и Дом выше себя. И они не были ростом в восемь дюймов.
Люди и собаки расположились переждать день, выставив дозоры на Черном Языке. Пазел заснул почти мгновенно, и ему приснился Чедфеллоу. Он читал Пазелу лекцию в своей старой профессорской манере, но предметом, как ни странно, было то, как укоротить шкоты на фок-мачте. «Вверх, внутрь, до предела!» — продолжал повторять Чедфеллоу, наблюдая, как Пазел борется с веревкой и уткой. И по мере того, как его разочарование росло, Пазел понял, что Чедфеллоу носит капитанскую форму. «Нехорошо, парень, нехорошо, — говорил он. — Все дело в твоей руке. Слишком подозрительная, безусловно». Пазел посмотрел на свою левую руку и не увидел ничего необычного, только шрам, который он носил в течение нескольких месяцев. «Не эта рука», — сердито сказал Игнус и с силой поднял другую руку Пазела. Та была черной и наполовину перепончатой.
Наступил рассвет, а вместе с ним и черед Пазела стоять на страже. Он был в паре с Ибьеном; они затаились на опушке леса, прислушиваясь к щебету невидимых птиц и наблюдая, как языки пламени вырываются и шипят на Языке. Ближайший фумарол находился всего в сотне ярдов от того места, где они лежали, но самые большие — достаточно широкие, чтобы из них могло выползти существо размером с человека, — находились гораздо дальше вниз по потоку лавы. Из них исходили звуки: тихие свистящие звуки, похожие на каменные флейты, низкие нарастающие стоны. При каждом шорохе Пазел почти ожидал увидеть тролля, выползающего на дневной свет. Ибьен, однако, казалось, больше беспокоился о Ваду́ и его Плаз-Клинке. Герцил, по его словам, должен был прогнать этого длому, пока мог.
— Я тоже так думаю, — признался Пазел. — Но Герцил тщательно все обдумывает, и я ему доверяю.
— Он почти не спит, — сказал Ибьен. — Так больше не может продолжаться, знаешь ли. Если только он тоже не черпает свою силу из какого-нибудь неестественного источника.
— Илдракин не проклят, — сказал Пазел, — а Герцил силен без помощи какого-либо клинка.
— Пазел, — сказал Ибьен, — это правда, что ты можешь творить заклинания?
— Что? — удивленно спросил Пазел. — Нет, это не так. Или... только одно. И Рамачни говорит, что неправильно называть это заклинанием. Это Мастер-Слово. Он дал мне три из них, но я уже произнес остальные два, использовал их, и это стерло их из моей памяти.
— Чем они отличаются от заклинаний?