— Разойдитесь веером, — сказал Герцил. — Следите друг за другом, а не только за лесом. И не делай ни единого шага за пределы света факелов! — Затем он резко обернулся. — Боги, нет! Где Сандерлинг? Где Большой Скип?
— Майетт! — воскликнула Энсил. — Она была с ним, у него на плече! Спираке́! Майетт, Майетт!
Трое из их числа внезапно, бесшумно исчезли. Остальные кружили, высматривая врагов. Но на грибах не было видно ничего, кроме блестящих пятен, полос и завитков.
Затем раздался тошнотворный звук удара, менее чем в пяти футах от Пазела. Гриб, похожий на светящийся мозг, внезапно разлетелся, забрызгав их всех слизью. Из остатков гриба выкатился Большой Скип, держась обеими руками за шею, едва способный дышать. Майетт отчаянно цеплялась за его волосы.
Рука Большого Скипа оторвалась от его шеи, держа шесть футов скользкого белого усика, извивающегося, как змея. С мучительным вздохом он отшвырнул его прочь.
— Червь, — выдавила Майетт. — Один из этих свисающих усиков. Он схватил Скипа за горло. Я была прижата к его шее, но моя рука с мечом была свободна, и мне удалось перепилить эту штуку. Она поднимало нас все выше и выше. — Ее глаза нашли длому. — Ваш брат по клану мертв. Множество червей вцепилось в его конечности; они боролись за него. Мне жаль. Они разорвали его на куски у меня на глазах.
Солдаты-длому выругались, их лица онемели от шока. Большой Скип судорожно вздохнул. Он не выглядел сильно раненым, но был напуган почти до полусмерти:
— Потерял нож, мой нож...
— Теперь вы в безопасности, Сандерлинг, — сказал Герцил. При этих словах Джалантри захихикал, чем заслужил яростный взгляд своего мастера. Джалантри смущенно опустил глаза, но на его лице по-прежнему играла улыбка. Что с ним не так? подумал Пазел. Это и есть дисциплина, которой их учат?
Но не один Джалантри выглядел странно. Младший турах то и дело поглядывал направо, как будто ловил что-то краем глаза. А Ибьен уставился на насекомое на ветке, как будто никогда не видел ничего более завораживающего.
— Забудьте о своем нож, Сандерлинг, — сказал Герцил. — Мы найдем вам дубинку. Вы показали нам, что можете ей сделать, когда мы сражались с крысами.
Большой Скип уставился в темноту:
— С крысами было легко, Герцил.
Они зашагали дальше. Гигантских деревьев стало больше. Пазел едва успел стряхнуть слизь со своего лица, когда погас следующий факел.
— Станапет! — прошипел Альяш. — Сколько нам еще идти в эту адскую дыру?
Герцил не ответил, но Пазел слышал, как он тщательно ищет спички. Пазел осознал, что его сердце все еще колотится необычайно быстро. Он осознал, что дело не только в жаре — темнота, темнота была еще хуже. Она начала действовать на него как нечто осязаемое, как удушающая субстанция, в которой они могли утонуть. Внезапно он вспомнил странные слова Мастера-Рассказчика, сказанные ему в Васпархавене: Вам нужно было попрактиковаться в обращении с тьмой. Несомненно, именно эту тьму имел в виду старый длому. Но Этаж Эха не причинил ему никакого вреда, а последняя встреча была даже замечательной.
Возможно, в этом и был смысл: темнота могла скрывать как радость, так и опасность, как любовь, так и ненависть и смерть. И все же, когда он с любовью потянулся к этой женщине, она исчезла, и мир, который они поддерживали между собой, был разрушен.
Вспыхнул третий факел. Герцил посмотрел на Альяша:
— Ответ на ваш вопрос: мы должны добраться до него в течение часа. Тогда у нас останется три факела, с которыми мы сможем вернуться, если наша работа пойдет быстро.
— Наша работа — убийство смертельно опасного врага, — сказал Кайер Виспек. — Это может быть совсем не быстро.
— В таком случае мы выясним, какой из этих грибов лучше всего горит, — сказал Герцил.
Они снова тронулись в путь. Земля медленно опускалась; журчание воды под ногами звучало ближе к поверхности. Жара, если это было возможно, становилась все сильнее; Пазелю казалось, что он запутался в дымящихся тряпках. Его нога пульсировала сильнее, чем когда-либо, и теперь он позволил Таше поддерживать его, хотя по такой коварной земле было трудно идти вдвоем.
— Мы должны остановиться и промыть эту рану, — сказала она.
— Не сейчас, когда мы так близко, — ответил Пазел.
— Упрямый дурак, — прошептала она. — Хорошо, тогда скажи мне кое-что: твое Мастер-Слово. То, которое ослепляет, чтобы дать новое зрение. Может ли оно помочь нам, когда факелы кончатся? Может быть, это именно то, для чего оно предназначено?
Пазел ожидал этого вопроса.
— Нет, — сказал он. — Мне жаль, Таша, но я уверен, что это не так. Рамачни сказал, что у меня появится предчувствие, когда придет время. И здесь это кажется совершенно неправильным — как будто на самом деле это было бы катастрофой. Я думаю, что слепоту надо понимать не буквально.