— Тогда Арунис, должно быть, нашел то, что искал, — сказал Кайер Виспек.
— Боюсь, что да, — сказал Герцил, — но это не значит, что ему уже удалось им воспользоваться. Как бы то ни было, настало время нанести удар. Мы не можем идти дальше без факела, но мы можем помешать ему светить вперед, пока не окажемся рядом с чародеем, а затем атаковать его бегом. Иди сюда, Джалантри; и ты тоже, морпех. Встаньте плечами друг к другу, вот и все.
Он заставил двух врагов встать вместе, как будто они были партнерами в гонке на трех ногах.
— Почему мы? — прорычал Джалантри.
На мгновение Герцил действительно выглядел удивленным:
— Из-за Великого Мира, конечно. А еще потому, что у вас самая широкая грудь.
Сняв свою собственную изодранную куртку, он накинул ее им обоим на плечи. Затем он передал факел Неде и велел ей низко держать его за спинами мужчин. Он посмотрел на остальных, снова став серьезным.
— Держитесь пониже, пока я не подам сигнал бежать. И вот тогда никаких колебаний, никаких попыток повернуть. Арунис очень силен, но с Илдракином у меня есть шанс его убить. Я попытаюсь воспользоваться этим шансом, но вы должны помочь мне пробиться сквозь его оборону, независимо от того, сколько из вас при этом погибнет. Подумайте о том, что для вас самое святое; подумайте о тех, кого вы любите. Вы сражаетесь ради них. Пошли и покончим с чародеем.
Они вытащили все оружие, которое у них было, и осторожно пошли вперед. Пазел подумал, что никогда еще жара не была такой сильной. Сами деревья были горячими на ощупь. Слева от них в свете факела вырисовывалось что-то огромное: Пазел увидел еще один пузырчатый гриб, размером с дом, который висел высоко над землей между двумя деревьями. Для чего они были нужны? Хранилище воды? Может ли здесь быть сухой сезон?
Он отпустил Ташу и заставил ее идти впереди, качая головой, когда она возражала. Он боялся, что от него не будет пользы в бою. Но от Таши будет, если он ей не помешает. Он ковылял, стиснув зубы от боли.
Нипс оглянулся на него через плечо, его лицо было совершенно грязным. Неда тоже оглянулась на него. Пазел кивнул им: я справляюсь. И, к своему великому удивлению, он почувствовал что-то вроде счастья. Его лучший друг, его сестра и его возлюбленная: все здесь, с ним, даже если здесь был ад. Они заботились о нем; это казалось каким-то чудом. Он подумал: Я собираюсь сразиться с тобой, Арунис, на одной ноге или на двух.
Потом он сошел с ума.
Он был уверен в этом, потому что его охватил ужас, превосходящий любой кошмар, который ему когда-либо снился — он увидел то, что невозможно было увидеть и остаться в здравом уме. Они наступали на младенцев. Насыпанные холмиками, гниющие, разорванные, как будто их грызли животные, младенцы-люди и младенцы-длому, и... Они исчезли. Отвратительная ложь, иллюзия. Он был весь в поту, и ему хотелось закричать. Что с ним только что произошло? Он что, сошел с ума? Или что-то атаковало его разум, какая-то болезнь, какие-то чары?
Споры?
Споры ужалили Альяша и еще нескольких. Но что, если не все они ужалили? Что, если некоторые из них нельзя было даже увидеть, понюхать или попробовать на вкус, но, тем не менее, они были сильнодействующими? Путники пробирались, спотыкаясь, через мили зарослей грибов. Конечно, споры были внутри них. Могли ли они вызывать видения в сознании? Нипс слышал голоса, а турах видел, как двигался пузырчатый гриб…
— Сейчас! — сказал Герцил и полетел вперед, как ветер. Остальные бросились за ним, высоко подняв оружие, не обращая внимания на грибы, рассекая болтающихся червей, двигаясь к своей цели, как коса. Пазел тоже побежал, быстрее, чем он думал, быстрее, чем был способен. Он действительно обогнал Ибьена и Нипса и сравнялся с Болуту. Они перепрыгнули ручей, обогнули несколько высоких деревьев (как близко те стояли друг к другу!), скатились по восьмифутовой насыпи из корней и шаровидных грибов, продрались сквозь последние заросли — и увидели весь отряд, неподвижно и ошеломленно стоявший у оранжевого пруда.
Пруд не был погружен в землю, но возвышался перед ними за гриб-стенами высотой около пяти футов; в центре пруда на спине лежал Грейсан Фулбрич. Край представлял собой массу жилистых щупалец, которые извивались, пытаясь дотянуться до вновь прибывших. Фулбрич был исхудавшим и голым по пояс, а тряпка, которая могла быть частью его рубашки, была скомкана и засунута ему в рот. Его кожу покрывали синяки и ожоги, а также порезы, которые выглядели свежими и воспаленными. Его глаза были открыты, но он почти не двигался. У него вырвался слабый стон. Он даже не повернул голову в их сторону.