— Вон отсюда! — взревел Герцил. — Убирайтесь за пределы шаров, за тот хребет, с которого мы спустились! Но там остановитесь и сгруппируйтесь, ради любви Рина!
Люди и длому разбежались во все стороны. Нипс споткнулся о Фулбрича; Джалантри, грудь которого была усеяна пиявками, на бегу звал Неду. Кроме всего прочего, Альяш размахивал своим пистолем. Затем Пазел поскользнулся в иле из бассейна и вскрикнул, когда подвернул раненую ногу. Таша нырнула к нему, схватила за руку и потащила его, вместе с пиявками и всем прочим, через заросли папоротника и под поваленное дерево, а затем… «Прикрой глаза!» …прямо вверх по склону, к стене взрывающихся грибов, и дальше, между высокими деревьями, пока она не убедилась, что больше ничто их не задевает.
В двадцати футах от бассейна царила почти кромешная тьма.
— Оторви их, Пазел! — крикнула она.
— Уже рву! Рву!
Боги, но это больно. Восемь, девять из них — и еще одна впилась в поясницу. Она все еще пыталась схватить пиявку, когда почувствовала пальцы Пазела. Он нащупал, сжал, оторвал: пиявка исчезла вместе с кусочком ее кожи. Затем где-то слева от них в темноте вспыхнула спичка. Она погасла, и Альяш взревел от ярости. Вспыхнула еще одна спичка, и на этот раз Альяшу удалось зажечь факел.
— Сюда, сюда, ко мне! — проревел он. — Вы слышали Станапета! Сгруппируйтесь!
Таша и Пазел, спотыкаясь, направились к нему. Другие, судя по всему, делали то же самое. Затем Альяш закричал, когда мерцающая, колышущаяся тьма схватила его за руку. Свет факела исчез. Таша уловила запах горящей плоти.
— Летучие мыши! — воскликнул Альяш. — Они напали на факел! Дьяволы во плоти, они самоубийцы!
— Зажги его снова! Зажги его снова!
— Осталось всего полдюжины спичек...
Вспыхнула еще одна вспышка: при ее свете Таша увидела безумные глаза Альяша — а затем внезапное движение и темноту.
— Черт бы побрал этих вонючих гадин! — воскликнул боцман. — Это невозможно! Они ныряют в пламя!
— Больше не зажигайте спичек, — внезапно раздался голос Герцила. — Мы должны убраться подальше от их гнездовья; их здесь слишком много. Не убегайте, не разделяйтесь! Но скажите мне, что вы здесь! Турахи! Где вы?
— Здесь! — крикнул младший из солдат. — Ундрабаст со мной. У нас все в порядке, мы просто...
— Виспек! — крикнул Герцил. — Джалантри! Неда Играэл!
Только Неда ответила ему — и на удивление издалека. Таша услышала испуганный вздох Пазела.
— Неда! — крикнул он во всю мощь своих легких. — Сюда! Скорее, скорее!
На этот раз ответа вообще не последовало. Летучие мыши кружили вокруг них, как вода. Ничего не было видно, кроме угасающего свечения от бассейна.
Шаги раздались ближе, и затем Нипс и младший турах нашли их, нащупывая слепыми руками. Издалека донеслись крики солдат-длому, приближавшихся все ближе.
— Но сфванцкоры! — воскликнул Пазел. — Я больше не слышу их голосов!
— Забудь о них, — сказал Альяш. — Они побежали не в ту сторону.
Разъяренный Пазел повернулся на голос Альяша.
— Она моя проклятая богами сестра! — крикнул он.
— Она фанатичка, чудовище с маткой!
Меч со свистом вылетел из ножен.
— Паткендл! Нет! — закричал Герцил.
— Ты наставляешь на меня клинок, Мукетч? — прорычал Альяш. — Давай, я оторву твою треклятую башку!
Раздался ужасный крик. Но он исходил не от Пазела и не от Альяша. Это кричал турах, и его голос доносился откуда-то сверху, поднимаясь каждую секунду.
— Это черви! — крикнул Пазел. — Я сражаюсь с вонючими червями!
Начался полный кавардак. Все голоса перешли в вой; никто никого не мог видеть; тела метались во все стороны; крики Герцил о порядке остались без ответа. Таша почувствовала, как щупальце задело ее руку, затем обвилось вокруг ноги. Она поднималась; затем сверкнул ее меч и перерезал усик, и она упала головой вперед, едва не погибнув от собственного меча. Она вскочила, спотыкаясь, кружась, слепая, как смерть. Голосов было уже меньше, и они звучали все дальше. Она звала Пазела, Нипса и Герцила, но никто не откликнулся. Откуда-то появился прерывистый свет; она повернулась к нему, к странному, пульсирующему, расплывчатому виду света, но в нем были фигуры, борющиеся: О боги. О, милый Рин.
Не сопротивляться. Заниматься любовью. Она увидела себя и Пазела, обнаженных под их кедром, ее руки на ветке над ними, ноги по обе стороны от его торчащих бедер.
Это были Сирарис и Сандор Отт. Конкубина внезапно посмотрела на нее поверх плеча убийцы.
— Дочь, — выдохнула она.
Таша упала на колени. Ненастоящая. Неправда. Но она плакала; это была физическая атака, от которой она страдала, это были споры, темнота, мир, который колол и колол снова. Она заставила себя подняться на ноги и двинулась дальше, в никуда, а потом услышала позади себя Альяша и Герцила, они дрались, и она повернулась и, барахтаясь, побрела к ним из последних сил.