Темное или светлое, я ненавижу это место, подумала она.
Затем светлячки сблизились и опустились ближе к земле. Ошеломленная, она смотрела, как они освещают тропинку: ту, что начиналась прямо у нее над головой и уходила далеко в лес. Таша не смогла удержаться от улыбки. Как во сне, она начала идти, и тропинка исчезала у нее за спиной, а маленькие насекомые следовали за ней по пятам.
Прошло около десяти минут, прежде чем она снова увидела сову — та расположилась на вершине высокой кварцевой скалы, которая поблескивала в свете светлячков.
— Я вижу, ты потеряла свой корабль, — сказала сова. — И ты знаешь, что он твой, независимо от документов в Этерхорде.
Какое-то мгновение Таша смотрела на сову.
— Я не воображаю себе тебя, — сказала она и протянула руки.
Сова спикировала прямо на нее, и Таша не дрогнула. Прямо перед ее лицом сова внезапно резко взмахнула крыльями, почти остановилась, и на руки Таши упала черная норка.
Крик вырвался из глубины груди Таши, она подняла существо и спрятала лицо в его шерсти:
— Рамачни. Рамачни. Айя Рин, это было так давно.
— О, самая дорогая, это такой очаровательно человеческий способ считать время. Я-то думал, что это был самый короткий сон на моей памяти. Но ночь, безусловно, была насыщена событиями. Ну же, вытри глаза. Будет время для слез и многого другого, когда бой закончится.
— Не покидай нас снова!
Маг расслабился в ее руках. Он устремил на нее свои огромные черные глаза, и в них было в тысячу раз больше глубины и таинственности, чем в лесу, и все же они были, как всегда, добрыми.
— Мы с тобой не можем расстаться, — сказал он. — Даже если мы оставим мир живых позади — через минуты или годы, — мы сделаем это вместе. А теперь иди, Таша. Или, еще лучше, беги, если твои раны выдержат это. Многие страдают ради тебя.
Его слова были подобны пробуждению ото сна. Она побежала с магом на руках по освещенной светлячками дорожке и еще через пять минут добралась до небольшого возвышения, над которым светлячки танцевали в сияющей сети. На вершине холма, среди похожих на морские раковины грибов, сидело около полудюжины членов их отряда. Она бросилась к ним с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди. Ибьен. Неда. Болуту. Большой Скип. Лунджа. И Нипс.
— Таша! — воскликнул он, вскакивая, чтобы обнять ее.
— Но где... где же...
Нипс указал вниз, на дальний склон холма. Там были еще две светлячок-дорожки, извивающиеся по лесу. Одна из них приближалась к ним, и на ней они увидели старшего тураха, Дасту и Кайера Виспека, который бежал, прижав одну руку к груди. Когда Виспек увидел Неду на склоне холма, он сделал то, во что Таша никогда бы не поверила: он зарыдал. Почти сразу скрыв свою реакцию, он вытянул руку, и на землю спрыгнула Майетт. Люди и икшель с удивлением смотрели на Рамачни.
— Маг-ласка, — выдохнул турах. — Клянусь Благословенным Древом, я думал, что Арунис тебя прикончил.
— Пока нет, — сказал Рамачни, оскалив зубы.
— Герцил говорил о тебе, — сказал Кайер Виспек, — о пробудившейся норке, обладающей способностями волшебника. Я не поверил ему, но теперь...
— Я норка только в этом мире, Кайер, — сказал Рамачни, — и даже здесь я могу время от времени принимать другие формы. Я знаю, вы верите, что это возможно, — вы, которые пересекли Неллурок как киты.
— И умерли как люди, некоторые из нас, — сказал Виспек. — Джалантри пал жертвой пиявок, Неда Играэл. Он ушел еще до того, как появилась вода.
Теперь настала очередь Неды сдерживать слезы. Таша потянулась, чтобы утешить ее, но Нипс поймал ее за руку, мягко покачав головой. Они вдвоем спустились с холма, направляясь к последней оставшейся тропинке светлячков. На первый взгляд она казалась совершенно пустой. Не говоря ни слова, они побежали по ней обратно в лес. Они могли видеть, где кончался свет, сразу за следующим деревом, а затем Герцил и Пазел, хромая, рука об руку, обогнули дерево, и к плечу Герцила прильнула Энсил. Увидев Нипса и Ташу, женщина-икшель указала на них и закричала от радости. Они бросились друг к другу, и Таша даже не пыталась скрыть своих слез.
Когда она сказала им, что Рамачни наконец-то пришел, Таше показалось, что ее друзья сами были близки к слезам.
— Он будет сильнее, чем когда-либо, — сказал Пазел. — Он сказал, что таким и будет, когда вернется.
— Однако некоторым из нас повезло меньше, — сказал Нипс. — Лунджа все еще жива, но другие солдаты-длому ушли, как и младший турах. Как и Альяш, я полагаю.
— Вот о ком я не сожалею, — сказал Пазел.
— Сожалей о том дне, когда он был по-настоящему потерян, — сказал Герцил, — хотя это было за десятилетия до твоего рождения и, возможно, не так давно после его собственного.