— И Нилстоун проник сюда тем же путем, не так ли?
— Да, дорогая, — сказал Рамачни.
Таша улыбнулась.
— Я думаю, ты, должно быть, в отчаянии, — сказала она. — Это был прямой ответ, клянусь Рином.
— Злая девчонка, — сказал довольный Рамачни.
— Ты собираешься дать мне еще что-нибудь? — спросила Таша.
— Не исключено, — сказал маг, — но мы на пороге битвы и должны поговорить о том, что может сохранить нам жизнь. В тебе есть сила, Таша Исик: мы оба это знаем. И Арунис тоже это знает и боится ее.
— Но эта сила не моя, верно?
— Конечно твоя. Чья же еще?
— Эритусмы, — сказала Таша. — Зачем ты притворяешься, Рамачни? Я не знаю, кто она, для меня — мать или кто-то совершенно другой. Но она пытается использовать меня, залезть ко мне в голову. Точно так же, как Арунис поступает с другими, за исключением того, что она использовала бы меня для добрых дел. Хотя, насколько я могу судить, в прошлом ей никогда не удавалось добиться многого хорошего.
Таша знала, как горько это прозвучало. Они шли дальше по мокрому лесу, и некоторое время Рамачни ничего не отвечал. Отрицай это, отрицай это! хотелось закричать Таше.
Но Рамачни сказал совсем другое:
— Именно тебя он боится больше всего с тех пор, как впервые понял, с кем столкнулся лицом к лицу на Ребре Дхолы. Твоя сила, твоя магия гораздо больше, чем моя.
— О чем ты говоришь? — закричала Таша, больше не заботясь о том, кто их слышит. — Я почти ничего не смыслю в магии, а всему, что я знаю, я научилась у тебя.
— Нет, Таша. Всему, что я знаю, я научился у тебя.
Она уставилась на него, потрясенная.
— Эритусма не твоя мать, — сказал Рамачни, — и она не пытается овладеть тобой, силой проникнуть внутрь. Потому что она никогда не была где-либо еще с момента твоего рождения — с момента твоего зачатия. Таша, дорогая, ты — Эритусма. У меня нет времени объяснять, но знай: ты можешь воспользоваться ее силой, если захочешь. Только если. Никто не может заставить тебя сделать это, никто не может требовать этого от тебя. Ты понимаешь?
— Нет, я не хочу! О чем, во имя Девяти Ям, ты говоришь? Я не Эритусма, я Таша Исик!
— Да, — тихо сказал Рамачни, — столько, сколько ты захочешь.
— Что он ей сказал? — прошептал Нипс, помогая прихрамывающему Пазелу. — Посмотри на нее, она плачет.
Пазел не смотрел; он боялся, что его собственное лицо будет слишком откровенным. Что не так с Рамачни? Зачем ему шокировать ее сейчас? Он чувствовал ярость на мага, хотя часть его знала, что должна быть причина. Всегда были какие-то дурацкие причины. Жизненно важные и жестокие.
— Твоей ноге хуже, да? — спросил Нипс.
— Не имеет значения, — сказал Пазел. — Ничего не говори об этом.
Внезапно Лунджа подняла руку.
— Слушайте! — сказала она.
По лесу разнесся звук: громкий, приглушенный стук... стук. «Сердцебиение», — сказал Ибьен. Звук нарастал очень быстро, пока, наконец, от него не затряслись сами гигантские деревья; более нежные грибы дрожали при каждом стуке.
— Мы почти на месте, — прокричал Рамачни, перекрывая шум. — Ничего не бойся. Ты сильнее, чем думаешь, а Арунис уже слишком многого добился с помощью ужаса.
— Да, добился, — сказал Герцил. — Веди, Рамачни. Мы больше не дадим ему легких побед.
Они пошли дальше, но не прошло и трех минут, как Пазел понял, что Нипс начал всхлипывать.
— Приятель? Что случилось, что не так?
— Ублюдок, — выплюнул Нипс. — Он делает это со мной.
— Делает что?
Нипс провел рукой по глазам.
— Показывает мне Марилу, — сказал он. — Захвачена в плен, ранена… обижена мужчинами.
— Это ложь, — сказал Пазел, крепко схватив его за руки. — Держи глаза открытыми. Смотри на нас, смотри на деревья, на что угодно, только не на то, что он тебе показывает.
— Я пытаюсь, черт меня побери!
Пазел собирался сказать что-то еще, но затем, без малейшего предупреждения, понял, как трудно следовать собственному совету. В его сознании возникла картинка, похожая на раскладную книжку сказок, но совершенно реальная. Он увидел, как съежился Арунис, как Таша взяла Нилстоун из его ослабевшей руки — и смерть поглотила ее, как какой-то ужасный лесной пожар…
Взбешенный, он посмотрел на своих товарищей. Все, кроме Рамачни, явно страдали, их лица были искажены тоской и страхом. В промежутках между ударами невидимого сердца Пазел слышал, как Кайер Виспек и Неда кричат на мзитрини. Голос его сестры звучал почти безумно:
— Она воспользуется Камнем, чтобы уничтожить нас, уничтожить Пентархию, закончить войны своего отца! Я вижу, как горит Бабкри, Кайер! Я вижу, как наших людей живьем бросают на костры!
— Ты видишь то, что он тебе показывает, а не то, что есть на самом деле. Они не наши враги, Неда Играэл. Мы уже не такие, какими были раньше...