— Как Нилстоун? — спросила Энсил.
— Более или менее, — сказал Рамачни. — Но разве вы не видите опасности? Рой одновременно убивает и питается смертью. Чем больше он убивает, тем больше он будет расти; чем больше он будет расти, тем больше он сможет убить, пока, наконец, не превратится в черный лесной пожар, который не сможет сдержать никакая сила. Возможно, Арунис и погиб, но его мечта о мертвом мире как никогда близка к осуществлению.
Остальные просто смотрели на него, слишком измученные, чтобы ответить. Пазел лишь смутно осознавал свои ноющие синяки, свои кровоточащие раны. И более глубокую боль в своем сознании: от нее он тоже оцепенел. Нипс с глубоким вздохом опустился на колени. Энсил положила ладони на ногу Пазела и оперлась на них, вытянув руки, как бегунья, подпирающая себя в конце забега. Но это был еще не конец, пока нет.
Рамачни переводил взгляд с одного на другого.
— Смерть получила преимущество, — наконец сказал он. — Но мужайтесь, потому что мы тоже кое-что приобрели. Арунис ушел, Эритусма вернулась. Та, кого ты называл Ташей, сделала свой выбор и открылась воспоминаниям и силам волшебницы.
— Она тебе это сказала? — спросил Нипс.
— Нет, она ничего не сказала. Я просто не могу объяснить наше избавление каким-либо другим способом. — Он посмотрел вниз на молодую женщину, распростертую на траве. — В ближайшие дни она покажет вам, что такое магия. И вы, кто заботится о ней, тоже должны давать. Давать ей свою веру и свою помощь. Без моей госпожи мы не сможем одержать победу — это правда, вне всякого сомнения. Но с ней у нас есть возможность сражаться.
— У меня больше нет сил сражаться, Рамачни, — сказал Нипс.
— Тогда поспи, — сказал Рамачни, — и не бойся зла этой ночью. Мечтай о своей Мариле и ребенке, которого ты однажды возьмешь на руки.
— Рамачни, — сказал Пазел, — я видел Рой в храме Васпархавен, во сне нухзата. Он был огромен, как циклон. Сколько у нас времени, прежде чем он станет таким большим?
— Это будет зависеть от того, сколько смертей он найдет, чтобы ими питаться.
Энсил посмотрела вниз, на окровавленную землю:
— И, возможно, именно поэтому Арунис так долго трудился, чтобы ввергнуть этот мир в войну.
Наступила тишина. Нипс и Пазел изо всех сил старались делать так, как хотел Рамачни, высоко держать подбородок, верить. Рамачни, со своей стороны, пристально наблюдал за Ташей, словно ожидая знака.
— Смерть кормит Рой, а война и ненависть кормят Смерть, — сказал он наконец. — Но на Алифросе есть другая сила, целительная сила, и она льется, как дождь на лесной пожар. — Он повернулся и уставился своими черными глазами на Пазела. — А теперь поднимайся на ноги, парень.
Она сидела в траве и смотрела, как они приближаются. Рамачни спускался первым, за ним Нипс с Энсил на плече. Пазел двигался медленно, но все же через мгновение она опустила глаза, потому что этот балбес искал их, а не безопасный путь вниз по сломанной лестнице. В этом был весь Пазел. Он прошел бы живым через Девять Ям и в конце все равно споткнулся бы о шнурки на ботинках. Если бы они у него вообще были.
Кайер Виспек затянул хвалебную песню на мзитрини, о ней, а Неда опустилась на колени и сказала, что они сестры, что их любовь к Пазелу сделала их такими, что у детей Таши будет крестная мать, когда они родятся. Таша не отрывала глаз от травы. Внизу по реке есть надежда, сказал Рамачни. Там есть место, которого никогда не касалось зло. Слова прозвучали искренне, а не как заученная речь, давая ей и остальным направление, выход, если они смогут его найти. Она почувствовала прикосновение его лапы, жгучую любовь, которую он испытывал к ней, застывшую в существе, которое никогда не смогло бы полюбить так, как она думала об этом: бессмысленная радость, уединенный смех, запах пота и кедра и шершавая кора дерева за спиной.
Светлячок замигал, как лампа, у ее ног. Она протянула руку: свет погас. Она слышала, как Рамачни говорил остальным, что ей просто нужно немного времени, и это было правдой. В конце концов, она пробыла здесь не так уж долго. Не столетия, не тысячелетия.
Где-то щебетали птицы. Нипс приходил и уходил, от него пахло лимонами. Герцил был далеко, на опушке леса, что-то искал, как всегда. Большой Скип говорил о строительстве плота. И, в конце концов, пришел Пазел, нервный, неловкий и боящийся сесть. Он ничего не говорил, он был в ужасе, и она подумала, что он понимает больше, чем кто-либо из них. Но это было не главное, поэтому, когда она была готова, она коснулась его ноги, посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась. Эй, сказала она, это всего лишь я.