— Ты имеешь в виду: Мне не следовало приходить. Что ты вообще с нами делаешь, парень? Твой старый отец наказывает тебя за что-то?
Ибьен посмотрел вниз на свои руки.
— Мне сказали, что среди вас есть великие, — ответил он, — пытающиеся сделать что-то замечательное.
— Замечательное?
— Что-то, что спасет мир.
— Кто тебе это сказал? — спросила Таша. — Кто вообще мог тебе что-то сказать?
Но Ибьен только покачал головой:
— Мы не должны быть здесь, Ташисик. Мы все объяснили еще в деревне.
Губы Хаддисмала скривились в усмешке.
— Ты все еще ничего не понимаешь, — сказал он. — Неужели за этими рыбьими глазами нет мозга?
Ибьен переводил взгляд с одного лица на другое.
— Да, не понимаю, — ответил он.
— Нам нужны какие-нибудь доказательства вашей истории, — сказал Пазел. — Мы хотим знать, не сошли ли вы с ума.
Юноша-длому охнул от потрясения, затем пришел в ярость. Он вскочил на ноги и бросился к Пазелу, сжав руки в кулаки, только для того, чтобы развернуться и уйти в темноту. Болуту последовал за ним, бросив сердитый взгляд себе за спину через плечо.
Вскоре оба длому вернулись. Ибьен, не отрывая глаз от огня, извинился перед людьми.
— Я предполагал, что вы такие же, как мы, — пробормотал он. — Это было глупо с моей стороны.
— И что ты предполагал? — спросила Таша.
— Я считал, что это совершенно ужасно — называть кого-то сумасшедшим. Но мистер Болуту объяснил мне, что в вашей стране это не является серьезным оскорблением.
— И не было здесь, когда я уходил, — сказал Болуту. — Не сомневаюсь, что это стало оскорблением из-за катастрофы. Клянусь всеми Богами, треть населения Империи составляли люди! Никто не мог остаться в стороне. Мы были одним народом — длому, люди, неммоцианцы, к'урины, мизральды, селки. Иногда даже заключались браки. Мой двоюродный брат, Даранта, взял человеческую жену.
Ибьен дернулся от отвращения, явно непроизвольно. Раненый турах рассмеялся, и все посмотрели на него. Он вздрогнул от этого пристального взгляда и плотнее прижал пучок травы к поясу.
— Моя сестра вышла замуж за парня из Нунфирта, — сказал он.
Хаддисмал посмотрел на него со смутным отвращением. Нунфиртцы были черными как смоль. Хуже того, их королевство, хотя и маленькое по стандартам Арквала, было мирным, модным, образованным и богатым.
— Лучше следи за языком, если не хочешь неприятностей, — сказал он.
Ночь не принесла спасения, но принесла других посетителей. Глаза блестели из дюнной травы. Какие-то низкие быстрые существа проплыли вприпрыжку в прибое, тяжело дыша, как волки. И когда ветер стих, они услышали вокруг себя шорох, сопровождаемый шумом, похожим на треск маленьких палочек. Звук был настойчивым и странно тревожным, и со временем Таша поняла, что существа, кем бы они ни были, двигались вокруг них по замыкающейся спирали. Наконец Пазел выбросил горящую ветку из их круга, и полдюжины крабов размером с подсолнух, с полупрозрачными глазными стебельками и тонкими паучьими лапками отпрянули в ночь.
— Ирракетч, — сказал Болуту. — Счастливые крабы. Не причиняйте им вреда. Их можно научить имитировать человеческую речь, как попугаев. Какая-то их часть — ноги, спина или коготь — смертельно ядовита.
Ибьен утверждал, что ничего не знает об этих существах. По его словам, он не покидал деревню ночью. Чуть позже, как будто достигнув какого-то трудного порога доверия, он заявил, что переехал жить к своему отцу всего год назад. По его словам, всю свою жизнь его родители жили раздельно, и большую часть этих лет он провел со своей матерью в городе Масалым на другом берегу залива. Но прошлой зимой она отправила его в умирающую деревню отца на Северной Песчаной Стене, чтобы спрятать от банд вербовщиков, которые отнимали у материка детей.
— Никому не говорите, — взмолился Ибьен. — Никто из жителей деревни не знает. Они бросили бы меня на произвол судьбы в залив или убили бы сразу. Они боятся укрывать беглецов.
— Из-за чего драка? — спросил Хаддисмал. — Угроза имперской территории, так?
Ибьен покачал головой:
— Враг — королевство Кариск, на востоке. Не так давно они были нашими друзьями — но мы не должны этого говорить. В любом случае я ничего не знаю о последней войне.
— Последней, — глухо повторил Пазел.
Командир турахов взглянул на Герцила.
— Я полагаю, — сказал он, указывая подбородком на Пазела, — что на рассвете ты отведешь нашего гения туда, чтобы он прочитал ту надпись.
— Возможно, — сказал Герцил.
— Возможно? — воскликнул Хаддисмал. — Черт бы побрал твои глаза, разве мы не за этим пришли?
— Он тоже не сможет прочитать надпись, — сказал Ибьен.