Медведь ощутил себя голым. Ещё два стрелы ударили в его щит, лишь по необъяснимой милости богов не нанеся ран. Первый ряд щитоносцев уменьшился на четверть ещё до того, как здоровенное колесо египетских колесниц завершило один оборот.
Справа от Полидора, на чём свет стоит, бранился Теримах. Он уже схлопотал египетскую стрелу в левое плечо, а ещё одна, пронзив щит в нижней его части, оцарапала бедро.
-- Ах ты, говноед засратый! Приап собачий тебе в рыло!
Древко поразившей его стрелы сломалось в двух местах. Вся жизнь лёгкой тростинки -- лишь один полет. Но какой! Бронза не может устоять! Наконечник на треть длины выглядывал из сквозной раны рыжего. Боли он не замечал. Не до того.
Словно сам Арес-Эниалий решил спасти Теримаха и сунул ему в ноги корягу о которую рыжий споткнулся. Упал на колено, а щит, пытаясь удержать равновесие, поднял кверху, наклонив на себя. В тот же миг очередная стрела чиркнула по гладкой, едва не полированной поверхности, и рикошетом унеслась ввысь. А за ней ещё одна. Стрел Теримах, естественно, даже увидеть не успел, но удары ощутил. Поднялся и шагнул вперёд, восстанавливая строй. При этом согнулся много больше обычного, удерживая щит под углом. От намалёванной на бронзе звезды Аргеадов отскочила ещё одна стрела. Древко сломалось, а наконечник, кувыркаясь, улетел куда-то в сторону и никому не причинил вреда.
-- Ребята! -- заорал рыжий, -- щиты держите наискось! Да подальше от себя!
Многие в первом, стремительно редеющем ряду, немедленно послушались. Не все. Некоторые, и среди них даже довольно опытные воины, оцепенев от собственной беззащитности и беспомощности, продолжали топать вперёд, как учили, не видя способов уберечься от стрел врага. Дисциплина, выучка и воспитанная многочисленными битвами стойкость пересилили страх, но очень немногие в первый момент сообразили, что привычные действия в бою, ныне, иначе как в Аид не заведут.
-- В ноги попадёт! -- заорал кто-то.
-- По любому не убережёшься! -- немедленно парировал рыжий, -- как боги присудят! А пузо, грудь авось целее будут!
-- Ладно, ноги... -- буркнул Полидор, который послушался друга и тоже теперь шёл вперёд едва не в полуприсяде, приподняв и наклонив щит, -- а между ног прилетит?
-- Зато все бабы твои! -- хохотнул Теримах, -- с таким длиннющим приапом-то!
Сердце Пирра стучало чаще, чем дятел клювом дерево долбит. Душа давно в пятках, и от леденящего страха, что никак не изживался за множество пройденных сражений, рыжий спасался испытанным способом -- зубоскальством.
Непросто держать щит в чуть отставленной вперёд и вверх руке, он четверть таланта тянет по весу. Многие македоняне, послушавшиеся Теримаха, выбыли из строя, уязвлённые в ноги, но потери от попаданий в щиты уменьшились. От поголовного истребления, щитоносцев спасало лишь то, что египтяне, трясущиеся по кочкам в своих лёгких колесницах, не блистали меткостью. По большей части. Хотя многие опытные Хранители со второй-третьей стрелы уже не допускали промахов.
Отряд Гелланика нёс потери, невиданные с самого дня его основания, но продолжал идти вперёд. Слуги воинов, приданные по одному каждой декаде, оттаскивали раненых в тыл наступающей фаланги. Слуг, не имеющих даже щитов, тоже погибло немало, ибо стрелы египтян, проносящиеся над головами первых рядов, доставали задних.
Раненых наскоро перевязывали. Тех, кто не мог идти, тащили на носилках или размещали на волокушах, которые наскоро, ещё во время переговоров, соорудили опытные воины, срубив молодые деревца и устроив лежанки для раненых из собственных плащей. Задействовали и немногочисленные обозные телеги, что взял с собой Александр в этот поход. Царь не собирался драться за поле, он шёл на прорыв.
Херихор завертел своё колесо на левом крыле фаланги. На его пути почти не было кустов и соснового молодняка, несравнимо меньше пней и коряг. В первые мгновения боя сотник добился куда более впечатляющих успехов, нежели Нахтра, заваливающий стрелами центр и правое крыло гипаспистов. Лучнику, если он правша, куда сподручнее бить по целям слева от себя, к тому же Херихор рискнул приблизиться к фаланге на меньшее расстояние, нежели Пьяница, потому и стреляли его люди гораздо точнее. Однако если Нахтра расстреливал македонян безнаказанно, то у Херихора лёгкой прогулки не получилось.
Сотник успел выпустить всего дюжину стрел. Четыре из них отправили на свидание со Стражницей Амет очередную душу, но едва Херихор наложил на тетиву новую стрелу, как сам чудом избежал путешествия на Берег Возлюбленных. Ослепительно-белый под лучами ползущего к зениту солнца, шлем-хепреш[45] спас сотника. Чужая стрела лишь оцарапала краску. С внутренней стороны щита возницы вынырнули три острых клюва, один из которых напился крови, уязвив предплечье. Несколько стрел сломались о чешуйчатые "попоны" лошадей.
Критяне Ликона в меткости Хранителям не уступали. Стояли они на твёрдой земле, не тряском днище колесницы, потому били много точнее египтян. Уж упреждение в стрельбе по быстро движущейся цели любой мальчишка на Крите безошибочно возьмёт. Издревле славится лучниками остров. Ни за что критянин не даст персу или скифу превзойти себя в состязании стрелков. Конечно, искусники почти в любом племени найдутся, даже там, где большинство не слишком жалует лук. Но если не отдельных признанных мастеров оценивать, то гордость персов, свято блюдущих заветы Дария, первого с таким именем, великого, как царь и как лучник, останется без удовлетворения.
Возница Херихора, раненый легко и не упустивший поводья, направил колесницу по дуге прочь от строя противника. В кольцо. Удаляясь, сотник не стрелял, лишь смотрел, как работали его воины. Хорошо работали. Ряды противника таяли.
А собственные?
Тоже.
Мягкое железо эллинских наконечников в схватке с бронзой египетских доспехов уступило, однако критяне, быстро поняв, что просто в людей и лошадей бить бесполезно, принялись тщательно выцеливать. Кони врага не отлиты из бронзы целиком. Налобник, нагрудник, чешуя вовсе не укрывали их от копыт до кончиков ушей. Хорошему стрелку открытых мест достаточно. Вот и первый конь покатился кубарем, опрокинув колесницу. Следующая не успела отвернуть и врезалась прямо в разбившуюся. Ещё две меркобт в попытке уклонения зацепились колёсами и рассыпались в щепки. Треск, жалобное ржание, крики людей.
Левое крыло фаланги, ожерелье из двухлоктевых в поперечнике дисков, взорвалось, выпустив наружу осиный рой. Несколько десятков, а то и сотен бездоспешных воинов в островерхих шапках и безрукавных рубахах, с волчьим воем бросились к завалу колесниц. В египтян полетели дротики и тяжёлые свинцовые ядра, выпущенные из пращей. Последние приносили наибольший ущерб, оглушали людей и лошадей, ломали кости, отбивали внутренности.
Колесница Херихора описала полный круг и неслась к завалу. Сотник видел, что легковооружённые воины врага совершенно беззащитны перед его стрелами. Их странной формы, полулунные щиты, столь малы, что и думать нечего о них, как о надёжной защите. Похоже, они ещё и из лозы плетены. Тем не менее, он, уже прицелившись, повернулся и выстрелил опять по гипаспистам. В свалке полно Хранителей и возниц. Не доверился Херихор собственной руке и глазу, хотя и был не из последних в искусстве стрелка.
-- Правее! Берите правее! -- закричал сотник следующим за ним Хранителям.
Те, однако, дело своё знали и смертоносный дождь, сыплющийся на противника, не утихал ни на секунду.
Гелланик, увидев успех Бергея, решил его поддержать. Плотный строй сохранять бессмысленно.
-- Менесфей, держи угол! Арибба, делай, как я! Возьми четыре декады! За мной, бегом!