-- А ходи отсюда, ведьма старый! Ходи, давай!
Старуху схватил за локоть ещё один фракиец и с жаром зашептал. Тоже по-эллински, но гораздо чище:
-- Слышь, мать, куда вы всех девок-то дели? А? Девок, говорю, дели куда?
Он сложил ладони чашами, изображая груди.
-- Понимаешь? Девки? Где?
-- Эй, ты, -- крикнул Теримах фракийцу с петухом, -- грабить не велели!
Для авторитета он водрузил на голову поверх платка шлем. С тех пор, как рыжий сделался декадархом, он норовил по любому поводу покомандовать и важничал. Большой начальник, ага.
Агрианин даже ухом не повёл.
-- Да плюнь ты на него, -- Полидор сгрёб брыкающегося барана за ноги и взгромоздил на спину, -- пошли.
Из соседнего двора донёсся девичий визг и фракийская брань.
-- Ну-ка сходим туда, -- сорвался Теримах.
-- Не ходи, -- попробовал возражать Полидор, -- не надо с ними ссориться. Они же на всю голову долбанутые.
Но рыжий друга не послушал. Пока он бежал до ворот, крики смолкли. Когда Теримах ворвался внутрь, его взору открылась картина, от которой сердце застучало чаще.
На земле возле какого-то сарая лежала девушка в рубашке, разорванной до пупа. Всхлипывая, она медленно отползала от скорчившегося у неё в ногах фракийца с задранным до подмышек хитоном. Над ним стоял крепкого телосложения иудей с цепом.
Теримах остановился, не произнеся ни слова. Иудей взмахнул цепом и обрушил его на фракийца. Тот даже не дёрнулся. Он вообще не подавал признаков жизни, а возле головы темнела лужица. Селянин снова размахнулся и ударил. Потом ещё раз. Обернулся. Увидел македонянина. Несколько мгновений оба стояли без движения, сцепившись взглядами. Иудей шагнул к Теримаху. Тот нашарил рукоять меча.
В этот момент во дворе появился Полидор с бараном на плечах и ещё один воин теримаховой декады. Здоровяк сразу же сориентировался в обстановке и, сбросив барана наземь (тот мгновенно вскочил и с жалобным блеянием бросился прочь со двора, едва не снеся ворота), выхватил меч.
-- Ты что творишь? -- прогудел Полидор.
Иудей, заорав что-то на своём языке, размахнулся цепом и прыгнул вперёд. Теримах отшатнулся, тяжёлый билень пронёсся у самого его носа. Медведь, несмотря на свои внушительные размеры и обманчивую неуклюжесть, двигался стремительно, и второй удар иудей нанести не успел. Клинок вошёл ему в печень. Отточенным движением, с проворотом, Полидор выдернул меч. Хлынула кровь. Селянин упал на колени и завалился на бок. Девушка снова завизжала.
-- Заткнись, дура! -- третий щитоносец шагнул было к ней, но вдруг споткнулся, словно на стену налетел.
Из-за сарая выскочил мальчишка лет двенадцати и всадил воину в живот короткое копьецо. Тот захрипел, судорожно схватился за древко и упал.
-- Ах ты! -- Полидор прыжком оказался возле мальчишки и одним ударом рассёк его от плеча до середины груди.
Тот рухнул навзничь, не издав ни звука.
-- Влипли... -- процедил Теримах, глядя на смертельно раненого товарища, который дёрнулся пару раз, подтянув колени к животу, и замер.
-- Убираемся! -- рявкнул Полидор.
-- А как же Акаст?
-- Пошли! -- Медведь схватил друга под локоть.
Теримах попятился. В воротах обернулся, взглянув на девушку. Её плечи вздрагивали, ладони прикрывали обнажённую грудь, а глаза лучились ненавистью.
Уйти по-тихому не удалось. За воротами македонян встретила толпа, человек двадцать иудеев. С дрекольем.
Теримах и Полидор встали спина к спине, изготовившись к драке.
Александр пожелал осмотреть заброшенную крепость, и пока воины разбивали лагерь возле села, с несколькими телохранителями и проводником проехал к горе. Он взобрался на вершину и долго бродил внутри кольца обветшалых покосившихся и наполовину вросших в землю стен, вытягивая из Эфраима по крупицам историю этого места. Здесь царило вековое запустение. Проводник знал мало, рассказал лишь, что египетский царь Нехо триста лет назад разбил здесь войско иудеев и убил их царя Иосию.
-- Нехо? -- переспросил Александр, -- не тот ли, про которого писал Геродот?
-- Я не знаю, кто такой Геродот, не гневайся, пожалуйста.
Александр снисходительно усмехнулся.
-- Геродот писал, что по приказу этого царя финикийцы совершили плавание вокруг Ливии, затратив на это три года.
Он не стал добавлять, что потомки смелых мореходов подвигом предков очень гордятся и рассказом об этом событии надеялись произвести на него, царя Македонии, впечатление. Произвели. Правда совсем не ожидали, что Александр немедленно потребует показать ему карты и периплы[8], начнёт расспрашивать о ветрах и гаванях, о народах, населяющих неведомые берега.
-- А что ты там говорил о ханаанских царях и другом сражении?
-- Об этом мне ещё меньше известно, царь. Знаю только, что было оно очень давно. Древняя битва Нехо случилась вчера по сравнению с этой. Рассказывают ещё, что правил тогда Египтом могущественнейший царь, и он побил вражеское войско в десять раз больше собственного.
Александр ощутил укол ревности. Он хотел что-то сказать, но не успел. Снизу окликнули.
-- Что случилось? -- раздражённо спросил Александр.
-- Драка, царь, -- отозвался старший из его телохранителей, Клит, прозванный Чёрным, родной брат кормилицы Александра, Ланики.
Александр спустился вниз. Подвели коня. Гнедого. Своего верного друга, вороного "фессалийца" Букефала, царь берег в походах, садился на него лишь в сражениях и тогда, когда хотел произвести впечатление на жителей очередного покорившегося города.
-- Рассказывай.
-- Ну, -- замялся Клит, -- не уследили, короче, за фракийцами...
-- Опять обидели местных? -- царь начал закипать, -- много народу побили?
-- Да пятерых всего. Четверых фракийцев и одного из щитоносцев. Ладно, мы с Птолемеем подоспели вовремя, ещё нескольких наших отбили. Помятых, правда, изрядно.
-- Я про иудеев!
-- А-а... Этих много.
Александр побелел от гнева.
-- Руки вырву! Возвращаемся!
Царь пустил гнедого с места в галоп. Свита заторопилась следом.
Сгустились сумерки, но в селе тьму рвало на части пламя пожаров: пылали несколько домов. По небу разливалось зарево. Местные жители суетились, тушили. Выгоняли из хлевов скотину. Кругом лежали трупы, выли женщины.
-- Зачинщиков под стражу, -- распорядился царь, -- разбираться буду утром. Виновных казню безо всякой жалости.
Александр отыскал глазами Аттала, командира агриан.
-- Ты в который раз подводишь меня. Если твоим людям до сих пор неведома дисциплина -- в том вина командира. В Тире тебя будет судить войско.
-- За что, царь?! -- возопил Аттал, -- подумаешь, пожгли варваров! Они первые напали! Убили моих воинов! Те всего лишь заигрывали с девками!
-- Прочь с глаз моих. Клит, его тоже под стражу.
"Подумаешь, пожгли варваров"...
Сам-то ты кто? Фракиец с македонским именем, обэллинившийся варвар, возомнивший о себе невесть что. Что же, действительно его судить? Сына князя Лангара, верного союзника, за которого когда-то хотел выдать сводную сестру, Кинану...
Александр скрипнул зубами.
Воины подвели к царю высокого старика в длиннополом льняном одеянии и белой накидке, расшитой поперечными чёрными полосами, покрывавшей голову и спускавшейся почти до колен.
-- Кто ты?
-- Меня зовут Ионафан бен Зара, -- ответил старик, -- я учитель Закона.
-- Хорошо же ты учишь закону своих людей. Зачем они убили моих воинов?
-- Мы не сделали тебе зла. Твои воины грабили нас и насиловали наших жён.
-- Это я выясню.
-- Я не лгу.
-- Ты знаешь, кто я? -- спросил Александр.
-- Да, -- сказал старик, после недолгой паузы, пристально глядя царю прямо в глаза, -- наши пророки говорили от твоём приходе века назад.
-- Вот как? И что же они говорили?
Ионафан помедлил, потом произнёс: