-- Если так, то зря времени он не терял, -- кивнул Лагид, -- подготовился неплохо.
-- Нубия... Пожалуй, это все объясняет. Кроме одного. Как мы сюда попали?
-- Ну... -- протянул Птолемей, -- гроза, иудейские боги. Забыл?
-- Нет, -- покачал головой царь, -- не забыл.
Воцарилось тягостное молчание.
-- Что будем делать? -- разорвал тишину Клит.
-- Идти в Тир, -- твёрдо заявил царь.
-- В Тир? -- удивился Чёрный, -- дотуда, поди, теперь тысячи стадий!
-- У кого-то есть предложения получше? -- сверкнул глазами царь, -- все это может оказаться мороком, насланным колдунами варваров!
Предложений не нашлось. Македоняне переглядывались друг на друга, переминались с ноги на ногу и с надеждой поглядывали на царя.
У Александра играли желваки на скулах, он изо всех сил старался выглядеть хладнокровным.
-- Эфраим, если мы все же в Финикии, если это морок, сколько дней нам осталось идти до моря?
Проводник давно уже не мог сориентироваться, потому довольно долго тянул с ответом, прикидывая. Наконец, сказал:
-- Если повернуть на запад, то день, государь. Если море никуда не делось. Но нам придётся пересечь Кармельский хребет.
-- Ты точно не видишь никаких примет? Значительных? Река или гора, к примеру.
Эфраим подумал и ответил:
-- Если бы мы были в Ханаане, то завтра достигли бы левого берега Киссона.
На следующий день после полудня войско действительно подошло к реке.
-- Это и есть Киссон? -- спросил Александр.
-- Не знаю, -- покачал головой Эфраим, -- тут мост должен был быть. Да и берега я не могу узнать.
Александр дёрнул щекой. Помолчал немного.
-- Река течёт с востока на запад, как ей и положено. Я принял решение. Нет смысла идти в неизвестность. Поворачиваем на запад, к морю.
-- А если река впадает не в море? -- заметил Птолемей, -- а в другую реку?
-- Всё равно лучше держаться поближе к водным путям.
Войско двинулось вдоль берега реки вслед заходящему солнцу. Воины, видя напряжённость своих начальников, заподозрили неладное и начали выпытывать у них, что случилось. Те молчали, опасаясь возникновения паники, но тем сильнее вызывали беспокойство подчинённых. Стараясь отвлечь людей от мрачных мыслей, царь гнал их, не давая отдыху никому, в том числе и себе. Он шёл во главе основной части колонны, сразу за авангардом, ведя в поводу Букефала. Точно так же поступили все гетайры: следовало беречь лошадей.
На исходе следующего дня, когда уже пришла пора искать место для лагеря, со стороны ушедшего вперёд передового отряда прибежал человек. Он размахивал руками и отчаянно орал:
-- Море! Море!
Македоняне возбуждённо зашумели. Волна воодушевления покатилась вдоль тела гигантской, растянувшейся почти на пять стадий змеи.
-- Бывают же совпадения... -- прошептал царь.
-- О чём ты? -- спросил Птолемей.
-- Вспомни поход десяти тысяч. Они кричали так же, с ума сошли от счастья... "Море! Море!"
-- Я помню эти строки.
-- История повторилась, Лагид. Хотя мы и не бродили несколько месяцев по бесконечным равнинам и горам, но оказались в похожей ситуации.
Семьдесят лет назад, эллины, наёмники Кира Младшего, претендента на персидский трон, после неудачной битвы при Кунаксе возвращались на родину из самого сердца Азии. Измотанные длительным походом, с честью выдержавшие борьбу с племенами диких варваров и гигантскими расстояниями, они вышли к Понту Эвксинскому и море вдохнуло свежие силы в людей Ксенофонта, записавшего для потомков перипетии этого грандиозного похода. Птолемей отметил про себя, что Александр довольно воодушевлён собственным сравнением со знаменитым полководцем и историком, хотя, сказать по правде, оно не слишком справедливо.
-- Мы ещё не выбрались из этой Керберовой задницы, -- буркнул за спиной Клит, -- по-прежнему не можем объяснить происходящее.
-- И все же, -- ответил Александр, -- у меня камень с сердца свалился. Море на западе. К западу от Нубии только пустыни, где даже звери не живут. Я видел много карт и читал землеописания. Значит это все же Финикия, а эта река и есть Киссон. До Тира три дня пути.
-- Твои слова, богам бы уши, царь, -- покачал головой Птолемей.
Однако Александр оказался прав. Через два дня его войско, измученное сражением, переходом, неизвестностью и целым ворохом всевозможных страхов, встретило своих. Разведчиков, посланных Эвменом.
Спустя сутки, к моменту вступления в Тир, Александр уже знал в общих чертах, что произошло, и лицо царя, въезжавшего в восточные врата Ушу, внешне совершенно невозмутимое, своей неестественной бледностью выдавало такое смятение, какого сын Филиппа не испытывал никогда. За всю свою жизнь.
* * *
-- Дурень, тебе же говорят -- мы все их видели. Все.
-- Сговорились.
Раздался нервный смешок. Теримах театральным жестом воздел руки к прокопчённому потолку.
-- Боги, ну как можно быть таким твердолобым?!
-- Ты за слова-то свои...
-- Ответит, не волнуйся, -- на плечо недоверчивого слушателя, сидевшего спиной к двери, легла мозолистая ладонь, а густой бас заставил многих присутствующих втянуть головы в плечи.
Послушать байки походников явилось высокое начальство. Таксиарх Кен, один из старших стратегов, командир асфетайров[115], при всей своей внешней суровости отличался особой близостью к простым воинам. Вечером его частенько можно было увидеть в их кругу с деревянной миской просяной или гороховой каши.
Теримах и ещё несколько человек привстали, приветствуя стратега. Рыжий и воины его декады, приняв приглашение земляков-знакомцев из числа "пеших друзей", пришли отметить возвращение и рассказать о своих приключениях. Собрались в Старом Тире, в каком-то доме недалеко от порта. Вид города, конечно, впечатлил вновь прибывших, но нельзя сказать, что очень уж сильно. Всякого навидались за пять дней перехода от Пепельной Пустоши. Следам пожаров, разгрому в домах и на улицах, малочисленности местных, тоже никто не удивлялся. Только Медведь совсем почернел лицом, увидев в какой-то подворотне труп женщины с подолом, завёрнутым на голову. Он и прежде не отличался разговорчивостью, а после того инцидента в иудейском селении совсем замкнулся, общаясь с товарищами односложно.
-- Сидите, -- махнул рукой Кен, -- ты, рыжий, продолжай. Как ты там их обозвал? "Финикийские коровы"?
-- Да, -- ответил Теримах.
-- Помнится, в Олинфе, на агоре, видел целиком слоновый рог, а недавно, в Сидоне...
-- Это не рог, -- перебил стратега рыжий.
-- Я слышал, это у них зубы такие, -- сказал один из воинов.
-- Брехня, -- авторитетно заявил другой, -- это же какую пасть надо иметь...
-- Не брехня, -- буркнул Полидор, молчавший в течение всего теримахова рассказа о "Малом Анабасисе", как уже окрестили вылазку Александра некоторые её участники.
-- Верно, -- сказал Теримах, -- эти зубы у слона изо рта торчат.
-- Бывает же чудес на свете...
-- Да уж... Разливай. Накатим за чудеса. Будь они прокляты...
-- "Пурпурные" рассказывают, -- сказал Кен, -- что в Вавилоне, в царских садах, Дарий держит много слонов. Их родина далеко на востоке, в Индии. Оттуда пригоняют. Там на этих зверюгах ездят. Даже сражаются, сидя верхом, как на лошади.
-- Как это, "далеко на востоке"? Вон, Теримах говорит, в дне пути отсюда целое стадо видели...
-- Это здесь. А там... -- Кен неопределённо мотнул головой, но все поняли, что он имеет в виду, -- не водятся. Вымерли, видать. Как львы у нас, в Македонии. Мне бабка рассказывала, последнего льва ещё при Филэллине[116] прикончили.
-- Твоя бабка, Кен, небось и Ксеркса живьём видела? -- поинтересовался кто-то из задних рядов.
-- Дурак ты, -- беззлобно ответил стратег.
Многие присутствующие помрачнели. Только отвлеклись от тягостных мыслей, как вот нате вам снова...
-- Ох-хо-хо... Охохонюшки... Как же мы теперь-то будем? -- спросил, глядя в пустоту, Тидей.