И по сей день здесь продолжают рваться мины и гранаты всех систем и калибров, рычат бронированные машины, стрекочут скорострельные орудия и пулеметы. Но главное – эта война обильно засоряет землю, на которой ведется. И моя задача – убрать этот мусор, количество которого растет в геометрической прогрессии в зависимости от длительности боевых действий.
Я – сапер-пиротехник и всегда жутко хочу спать. Впрочем, жрать я хочу тоже, но сон – главный дефицит для меня и мне подобных. Меня устраивает, что теперь, находясь тут за штатом, приходится учить зеленых салаг. Или же, разъезжая в КБМ[11] «Вепрь-5», «Выстрел-17», какой-то гусеничной БМТ[12], разведывать и описывать предстоящие места работы, но чаще – забирать и утилизировать уже найденное кем-то взрывоопасное барахло. Правда, работать своими руками тоже часто приходится. Ведь инженерные заграждения ставятся с расчетом нанести урон не только личному составу и боевой технике, но также прилегающим строениям и сооружениям, а потому очень часто приходится деактивировать их не подрывом или мощной струей воды, а аккуратненько снимая собственными ручками, чтобы потом тихонько свезти куда-нибудь подальше, где взрыв никому не повредит.
В тот день мы работали в районе Харсеноя. Ничего особенного. День как день! Вызов на ВОПы[13]. Мы с прикрывающими «вованами»[14] в «Вепре» и группа начинающих саперов от МЧС в фургоне «Кенгуру» шли колонной к месту работ. На всякий случай в прикрытие нам дали патрульный «Выстрел» и армейскую «Гюрзу» огневой поддержки с десантниками в боевом отделении.
Мы были уже в паре кэмэ от цели, когда под головной машиной ахнул фугас. Заряд был таким, что тяжелый «Выстрел» откинуло в сторону на полметра. Ничего не поделаешь, хочешь жить – спешивайся. Нашей братии, не боевым саперам, «бабахам» по-армейски, а «мусорщикам» (то есть занимающимся чистовым разминированием освобожденной территории от взрывоопасных предметов), длинноствольное оружие по штату было еще не положено. Потому огневой контакт, который мы начали с басурманами, был бы подобен игре в поддавки по сути своей. И не будь с нами десантуры и «вованов» со средствами усиления, на нас можно было бы сразу поставить крест.
Группа Мусы, прорвавшаяся в автономию через традиционно неспокойную грузинскую границу, была хорошо вооружена и жаждала крови. Не знаю, чем их привлекла именно наша колонна, возможно, сыграла роль лютая ненависть всех инородных боевиков к русским саперам, с которыми они решили сквитаться, а может быть, было желание «поучиться на кроликах». Но цель они выбрали сравнительно удачно.
Из шести моих подопечных только у двоих были легкие «таволги» – неплохие пэвэдэшки[15] калибра шесть с половиной миллиметров, результат удачного сотрудничества немецких инженеров фирмы «Хеклер и Кох» с нашими оружейниками из Климовска. Но, несмотря на хорошие показатели пробития армейских бронежилетов, точность «таволги» прекрасна лишь для ведения боя в городской черте или густом лесу. Дальше трехсот метров она была весьма посредственной. Оставшиеся «мусорщики» (равно как и я сам) таскали с собой армейские пистолеты. Очень неплохие мощные пистолеты, но больше пригодные для постановки точки в собственной жизни или рукопашном бою, чем для отражения какого угодно серьезного нападения военизированных подразделений на местности. У группы прикрытия были автоматические винтовки «беретта-205», одна «масловка»[16] и старичок – модернизированный пулемет Калашникова китайского производства.
На нас напали с двух сторон сразу после взрыва фугаса, поливая струями свинца и забрасывая минами. В первые же минуты боя группа понесла серьезные потери. Четверо убитых и трое тяжелых. Меня оглушила пуля, пришедшаяся скользяком в голову. Командир группы прикрытия, понятное дело, спешно организовал оборону, опершись на пулеметный и минометный огонь, ведущийся из уцелевших «Гюрзы» и «Вепря». Двое «вовчиков» подхватили меня под руки и потащили за дорогу в небольшую ложбинку. За нами потянулись трое уцелевших саперов, как и я, имевших на вооружении только «молотки»[17].
Он не был дураком, этот Муса. Спланировал бой как надо, и по всем канонам у нас не должно было остаться никаких шансов. Но внезапно для нападавших им во фланг, в «самое мясо», вмазал тот единственный старичок – ПКМ, владелец которого был смертельно ранен уже первыми выстрелами. Истекая кровью, он ударил с двухсот метров длинными очередями, в которых простые пули чередовались с трассирующими, и буквально смел, сломал первые ряды «акбаров». Пулеметчик прожил после открытия огня минуту или две, не больше, но этого хватило, чтобы переломить драку на левом фланге, не допустив быстрого избиения окруженных. Над полем боя пронесся какой-то стон, и стало понятно, что тут они пролетели по полной. Даже мои молодые подопечные в азарте боя принялись из «молотков» долбить мечущихся соратников Мусы метров с пятидесяти. Несмотря на запреты командира группы прикрытия, все прикрываемые, в том числе и я, выползли поближе к дороге, где мне удалось, позаимствовав у убитого «вована» штатную «беретту», подключиться к уничтожению этого бандитского отребья.
15
«Пэвэдэшка» (
17
«Молоток» (