«Спасибо, братцы!» Я не в силах был ничего сказать. Дюп! – чмокнуло почти под ногами. Меня колотило. Осталось всего каких-нибудь три шага! Три последних шага – и амба! И тут что-то тупое пребольно ударило меня в правую ягодицу. Пуля. Звук того самого выстрела затерялся во вспыхнувшей перестрелке. Нога мертво подвернулась, и я мешком свалился в полшаге от своих.
– Хватаем под руки! Куда тебя, Фролов? – сквозь звуки перестрелки услышал я голос Пендина. Потом – провал, и вдруг я чувствую, как кто-то на спине несет меня, бредя почти по пояс в воде. Это был Вася Лозовой. Моя винтовка болталась у него на груди рядом с его «манлихером». Опять провал… За рекой пришел в себя. Лозовой туго бинтует меня. Рядом сидит Пендин с перебинтованной головой и глухо воет, зажав руками уши. Боли не чувствовалось.
– Прорвались? – Этот вопрос интересовал меня больше всего.
– Почти. – Лозовой шумно пил из фляги.
– Ты ранен в таз, лейтенант – в голову, Сашка и Володька – насмерть, – перечислил он, немного переведя дух. – Атаку немцев отбили. Наши ушли вперед, нас дожидаться не стали.
– Понятно. Им спешить надо. Немцы-то догнать могут.
– Ну вряд ли они в реку сунутся. Видел, какой паводок?
– Видел, но кто их знает?
– Что делать-то будем?
В самом деле, за мыслью о том, что прорвались, я как-то совершенно забыл о своем состоянии. Попробовал немного пошевелить правой ногой и тут же отбросил это бесполезное занятие.
– Я могу, наверное, только ползать.
– Ясен пень березовый!
– Ты это, давай веди лейтенанта к нашим, покуда они далеко не ушли. А потом вернешься с кем-нибудь за мной, – раздался в воздухе мой новый голос, который исходил, казалось, откуда-то со стороны.
Было понятно, что в этих условиях за мной никто не вернется. Но почему-то остро захотелось, чтобы непременно выжил этот наш лейтенант. Этот немного нескладный, порой излишне горячий, но такой молодой, светлый и чистый душой Вася Пендин – бывший школьник из Омска. В глубине сознания я понимал, что мой реципиент в сложившихся условиях – не жилец. С разбитой тазовой костью, обмороженными ногами, голодный и не имеющий возможности самостоятельно двигаться, он был обречен. Но ни мне, ни ему не хотелось помирать в покое.
– Тащи, тащи, не сиди, – опять подстегиваю Лозового. – Только десятизарядку мне оставь. Понял?
– Ты это, – Лозовой облизнул губы, – серьезно?
– Конечно! Вот пока ты со мной препираешься, наши уж уйдут далеко, хрен догонишь. Давай, валяй!
– Нет, ты не подумай, я тебя не брошу. Вот догоню своих и вернусь с подмогой.
– Спеши давай! Не медли, так твою! А вдруг фрицы все же в воду полезут? Ведь уже совсем рассвело! Тебе сейчас надо подальше уходить туда, к Жарам или же к Мосеинкам. Давай, может, выйдешь и к самой Красной горке, а там, говорят, уже наши! Не трать времени, веди лейтенанта!
А потом я пополз к береговому откосу. Туда, где лежало поваленное дерево. Вот тут и будет мой последний и решительный… Прикрывшись стволом сваленной сосны, не спеша оглядел сектор обстрела.
До моста примерно двести – двести пятьдесят метров. Великолепно. Крутой спуск идет от моей позиции прямо к бурым от паводка волнам Собжи, которая разлилась по лугу и катила грязную пену поверх моста, наличие которого обозначалось большими бурунами у стоек перил. Немцы на том берегу перекрикивались своими гортанными голосами. Вот сейчас они увидят наши следы на дороге, поймут, что мы ушли за реку, и тогда… Сунутся, как милые сунутся! И думать нечего!
Быстро светало. Десятизарядная «светка» глядела в сторону моста. Немцы в самом деле бродили где-то там, скрытые приречным бугром, но их голоса усиливались. Замелькали тени между березами. Вот сейчас они выйдут. Вот сейчас… Можно будет валить их перед мостом. Им тут некуда прятаться. Только тех, что соберутся перед взгорком. Пусть только спустятся к реке. Но лучше всего стрелять, когда они начнут переправляться. Вода бурная, глубокая, переходить мост они будут медленно. На взгорок не сразу и убежишь! Сколько-то набью точно.
Я вытащил патроны и сложил их перед собой. Всего десять обойм по пять штук. Еще девятнадцать штук россыпью. Итого – шестьдесят девять. Еще в винтовке сколько-то есть. Надо бы дозарядить.