Живых людей часто не замечают, вычеркивают из жизни без сожаления и спохватываются только тогда, когда видят их физическую смерть.
На старом фото мальчик в чёрном пальто с поднятым воротником, в белом кашне и кепке (по моде пятидесятых), с глазами доверчивыми и чистыми, но уже полными печали. И этот мальчик умер. Его убили. Я хорошо помню, как это было. Он умирал несколько раз, но этого никто не видел, не понимал.
И так было не со мной одним.
«Маленький человек»
В социализме понятие «человек» поднято на государственную высоту. Но это человек вообще, а отдельная личность, «маленький человек», забыт. Его не любят, боятся, даже ненавидят. Свободная воля мешает воле государства. Но из множества «человеков» с маленькой буквы состоит большой Человек. Нет его – нет и человека вообще, и в отдельности.
В мире капитализма многое наоборот. Он весь состоит из «маленьких» людей, желающих стать большими с помощью денег. «Маленький человек» там везде, он стоит у порога гостиницы «Большого», но и запаха этого большого не чует. Дверь плотно закрыта.
Великое и малое
Великие и маленькие люди одинаковы в гораздо большей степени, чем сами об этом думают. Те и другие принимают свою зубную боль за объективный закон мира. Если великого человека, то есть, ставшего известным благодаря тому, что он делал или говорил, не любила ни одна женщина, он создаст теорию о безобразности любви, а если любили многие, то он сравнит любовь с прахом у ног своих.
То, что происходит на Западе, внушает тревогу и опасение, внутреннее несогласие. Запад деградирует. Северная же Америка (Соединённые Штаты) просто антигуманна. Если мы пойдем по этому пути, нас ждёт та же судьба.
Может случиться, что мы скоро станем ужасная нация, хуже американцев. У нас исчезнут даже тени, призраки идеалов. Мы ослепнем и объедимся, и всё же будем голодны, дух наш заснет, материальное закроет от нас Свет.
Мы посягаем на свободу с какой-то непонятной враждебностью. Идеалы живут в немногих. И чем дальше, тем меньше будет таких людей. Массы же будут всё беззаботнее относиться к идеалам как к утопиям и ненужным мечтам.
Мы живём в эру мрака и сумерек. Ясности рассудка нам не хватало всегда. При нынешнем режиме, когда попытка самостоятельного мышления приравнивается к преступлению, разуму вообще не находится места.
Америку ругают за вульгарный материализм. У нас вырастает нечто еще более ужасное: обесчеловечение личности, из которой выхолащивается всякая сущность, кроме безропотного подчинения обрядам и догмам официальной политики.
Марксизм – это пророчество последнего скачка, атеистического царства общего счастья, где волки уживаются с овцами.
После разрушения культа личности Сталина общим местом стало обращение к Ленину. «Был бы жив Ленин…». Но ведь он-то и был у истоков террора; революция, коммунизм были его заветной и сокровенной мечтой, семнадцатый год – козырем в великой игре. Он поставил на эту карту всё – не только личное, но и судьбу народа. Если это и был мессианизм, то несравненно низшего качества, чем мессианизм Христа, Будды, но выше мессианизма фанатичных властолюбцев: Юлия Цезаря, Наполеона, Гитлера и т. д.
Человек начинает жить двойственной жизнью с самого начала цивилизации: и приобретает, и в то же время что-то теряет. Духом своим в небесах, душой и телом – в житейских заботах; залезает в скорлупу, из которой не может выбраться. Весь наш прогресс в скорлупе, а жить вне её человек цивилизации не может.
Когда для души человека нет работы, он возмещает её отсутствие работой живота, низших потребностей. Вот почему, имея в виду таких людей, говорят, что сытый и богатый ― дурак больше, чем бедный. Плоть, земное подавили в нём дух.
Пока человек ещё грубо несовершенен, страдание ― единственное путь к познанию и очищению. Если всё возможное будет достигнуто и исполнено и в познании больше не будет необходимости, отпадёт и необходимость страдания. Но это возможно только в Царствии Божьем.
При современном социализме теряется право частной собственности, и значит ― большинство моральных принципов, обеспечивающих первую ступень личной свободы. Утрачивается право и способность быть самим собой.
Несмотря на свою величайшую социальную революцию, мы оказались в хвосте освобождающихся народов. Угнетаемая воля ищет выхода и находит его в каких-то закоулках духа, а не на прямой дороге.