Дмитрий окинул стол взглядом, посмотрел на Эл. Она посидела еще немного, касаясь волосами стола, и поднялась медленно. Тиамит поставил перед ней большой прозрачный сосуд с широким горлом, Эл плеснула в сосуд воды, потом жидкость из склянки, затанцевали пузырьки, пошел пар. Эл взяла склянку поменьше и, откупорив одной рукой, другая так и была на перевязи, капнула пару капель в воду, жидкость изменила цвет, потом она отщипнула травинку от связки и погрузила в чашу. Так она проделала десяток манипуляций с лицом совсем безучастным. Потом взяла руку еще не высохшее растение с фиолетовыми листьями, понюхала, закрыла глаза. Она была бледна от усталости и напряжения, похожая на колдунью.
- Не спрашиваю, где ты это взял, - сказала она Тиамиту.
Она перестала вдыхать аромат растения, положила на стол, отщипнула кусочек листа и бросила в сосуд.
- Чашу ему, - попросила она.
Тиамит решил побыть ассистентом до конца. Он поставил перед Дмитрием чашу. Эл налила воды в эту чашу, взяла еще какой-то сосудик из арсенала и капнула одну каплю в воду.
- Пей, - сказала она.
Дмитрий скептически и разочарованно посмотрел в прозрачную воду. Он поднес чашу к губам и попробовал одним языком. Вкуса никакого. Поскольку волнение от услышанного он преодолеть не смог, а магическое действо Эл только еще больше его растревожило, плохого от воды с каплей зелья уж точно не будет. Он выпил теплую воду и облизал губы. Дрожь в теле прекратилась почти сразу.
- А я думала ему лошадиная доза понадобиться, - произнесла Эл.
- Теперь нам следует удалиться. Тут нужна женская рука, Ольга промоет место ранения, - сказал Тиамит.
Он жестом предложил Дмитрию уйти.
Эл дотянулась до чаши, из которой пил Дмитрий и в нее отлила часть того, что приготовила, потом отодвинула ногой свой табурет, сбросила перевязь и рубашку. Она села спиной к Ольге.
- Я в твоих руках, доктор.
Ольга недавно видела спину Алика, все порезы и уколы стали заживать, у Эл же рана едва затянулась, кое-где кровоточила. Оля смочила ткань, жидкость была маслянистой и ароматной, пряный запах заставлял расслабиться. Ольга очень медленно провела по спине Эл, так мягко, как могла. Эл не дрогнула.
Оля вытерла выступившую кровь, снова смочила ткань и обмыла рану вокруг.
Она прикасалась к Эл впервые после их несчастного рейда в космос. Она давно осмыслила происшествие, поговорила с Расселом, его умение убеждать подействовало отрезвляюще, обида на Эл пропала, а отчуждение осталось. Эл вернула ее на остров последней, и это обстоятельство не давало обиде угаснуть окончательно. За что? Почему?
- Больно? - она не знала что спросить.
Трагический случай не вязался со всем, что было до этого, был момент, когда мелькнула мысль, что так Эл расплатилась с судьбой за Алика. И орудием судьбы оказался сам Алик.
Еще ей вспомнился сад, он так дружно зацвел, а потом осыпался. Она бродила по ковру из увядших лепестков, и ей хотелось сбежать с острова.
Она так и не поделилась с Игорем своими чувствами, глупо и незачем на фоне таких событий, говорить о личном. На острове они виделись на утренних тренировках, как с Эл и остальными, а в той реальности им предстояла сложная служба, где будет не до личного. Двадцатый век ошарашил Ольгу массой странных традиций и не менее странным образом мыслей людей. Каждый сам за себя. Как человек будущего она знала, каков будет результат этой эпохи. За что ее называли домом трое ее близких людей? Оля недоумевала этой их привязанности. Впрочем, в квартире Димки был особый мир, как он говорил еще бабушкин, а потому добрый, немного ленивый и действительно семейный. Оля не знала семьи много лет, и семья, как общность людей слишком мало значила в ее жизни в принципе. Свадьба Алика и Эл так органично вытекала из самого течения событий, из той мерной и медленной жизни, что она удивилась только сначала. Известие о свадьбе стало началом их знакомства с двадцатым веком, что, надо сказать, сгладило последующие разочарования. Она понаблюдала за двумя влюбленными, которые не могли оторваться друг от друга, следовательно, не думали ни о деле, ни о долге, ни о службе. Удивительно было видеть таким Алика, проще Эл, для нее понятие обязательств перед социумом вообще трансформировалось во что-то трудно осознаваемое Олей. Игорь увлекся наблюдениями, разговоры были только о том, как они мало себе представляли эту реальность. Ольге стала понятна и близка позиция Димки в отношении противоположного пола - дальше увлечений заходить не стоит.
Потом они остались втроем, что еще больше сблизило ее и Дмитрия. Его легкое отношение к серьезным вещам приобрело иную окраску. Чем меньше она старалась соответствовать нормам и правилам, свод которых ей не суждено и за год выучить, тем меньше ляпсусов она допускала в освоении другого времени. Язык учился легко, объяснялся иностранным происхождением, каждый раз придумывалось что-то новенькое. Она почувствовала себя комфортнее благодаря Димкиной методе ко всему относиться проще.
Только там была всего лишь работа. Эту разницу она почувствовала впервые. Перед ней сидела раненая Эл, а к такому обстоятельству невозможно отнестись проще. Тиамит не пускал Алика к ней. Оля подумала, что Эл будет приятно слышать о нем.
- Я видела Алика. Его спина зажила, - сообщила она.
- Я умею аккуратно ранить.
- А вот он - нет, - вырвалось у Ольги.
Ей ни в коем случае не хотелось намекать, что Алик виноват.
- Тебе больно?
- Нет. Настой подействовал. Рубашку накинь. Тиамит идет сюда.
Ольга быстренько одела Эл. Действительно, пришел Тиамит. Олю этот вопрос будоражил давно.
- Как вы узнаёте друг о друге?! - выпалила она громко.
- Мы знаем друг о друге, - уточнила Эл. - Мне лучше. Остатки слей в отдельный сосуд и подпиши "для Эл". Тиамит, как ей объяснить?
Эл повернулась к магу.
- Затруднительно. Как можно объяснить стук твоего сердца? - задал вопрос он. - Эл, я бы посоветовал тебе сменить комнату. Займи верхний ярус, туда никто не ходит.
Эл поднялась, чтобы уйти, Ольга не видела, как она подмигивает Тиамиту.
- Обратись с этим вопросом к Игорю. Он тебе ближе всех по развитию. Ему легче объяснить, чем нам, - сказала она.
- Он может меня научить? - искренне удивилась Ольга.
- Не научит, но рассказать может.
- А кто может научить?
- Девочка моя, разбери травы, расставь сосуды по полкам, потом я попробую тебе помочь. - Эл ушла и Тиамит, чтобы не нагнетать напряжение добавил. - Хотя, она верно сообразила. Твой друг едва соприкоснулся с этим качеством, ему проще вспомнить, как он впервые уловил дыхание жизни в этом месте.
Оля брала в руки склянки сосуды и ставила там, куда указывал Тиамит.
- Я не знаю половины этих ингредиентов. Эл составила сложный эликсир. - Оля повертела в пальцах фиолетовое растение. - Где оно произрастает? Не земной вид.
- В мирах, - ответил Тиамит.
- Туда есть проход?
- А как я его добыл?
Оля остолбенела.
- Я слышала вам опасно там бывать. Вам и Эл.
- Опасно, когда неосторожен. Я - осторожен.
- Зачем я учусь делать настои, если Эл в считанные минуты сделала себе лекарство? Над Димкой она подшутила? Да? Его взволновать может только женщина.
- Это женщина, - с улыбкой произнес Тиамит. - Кстати о женщинах. Ты должна помочь Эл. Поухаживай за ней.
- Димка, как собака на цепи сидел рядом с ней, он не дал мне его сменить.
- Ему необходимо было как-то исчерпать свою вину. Он оставил Эл без внимания - произошло несчастье.
- Все это мистикой отдает.
- Именно. Так ты согласна? Эл нужна забота, наверху вам обеим будет удобно. Ты единственное существо женского пола. Алику рано ее видеть, у Дмитрия женское тело вызывает нецеломудренные ассоциации, а Эл - замужняя женщина. Игоря я не могу просить по той же причине.
- Я поняла, - кивнула Ольга. - Они для меня женаты, но как-то абстрактно. Эл в роли жены невозможно представить.
- Она потрясающая жена. Редкое сокровище, как говаривали когда-то на вашем Востоке.
Оля подняла брови, посмотрела, ни шутит ли он. Старик не шутил. Он гладил бороду, а делал он так, когда был доволен и убежден в своей правоте.
- Я позабочусь о ней.
Алик тем временем бродил в дальнем краю дворца, тут было практически тихо. Он с радостью обнаружил, что Эл очнулась. Единственная радость среди печальных мыслей. Сердце холодело от воспоминаний, страх снова трогал душу. Он не мог объяснить происшествие, и его ум преувеличивал масштаб его поступка. Он знал, что склонен к сильным переживаниям, таково было устройство его психики, через внутреннюю трагедию он постигал ценности мира. Эл стала для него еще большей ценностью. Она даже не упрекнет его, тем тяжелее. Он вспоминал, как они обменивались ласками, как он ловил трепет ее тела. Как он посмел забыть? Зачем просил учить его? Какое зло в нем заставило поднять на нее руку? Он много размышлял все дни одиночества.