– Я не думала, что ты такой сентиментальный! А вообще если в глазах не было слёз, то и в душе никогда не будет радуги.
Обняв меня, стала читать отрывок из рассказа, как бы успокаивая меня: «это была настоящая американская выездка, в которой всё сводится к тому, чтобы облегчить лошади дыхание и уменьшить сопротивление воздуха до последней степени, где устранены все ненужные для бега движения, непроизводительно расходующие силу, и где внешняя красота форм приносится в жертву лёгкости, сухости, долгому дыханию и энергии бега, превращая лошадь в живую безукоризненную машину».
Запах тела сестры, пропитанный разнотравьем, успокаивающе на меня подействовал, и мы пошли заниматься хозяйскими делами, я поить птицу и животных, а Маринка поехала на велосипеде доить корову.
В работе и заботе незаметно и подошёл долгожданный вечер, а с ним незабываемые впечатления на всю жизнь.
Как только солнце начало клониться к вечеру, от реки потянуло притягательной свежестью.
Раньше обычного на подводе вместе с конюхом Фомичом, прикатила тётушка, чтобы нас проводить в ночную – приготовить котомку еды и молока крынку. Оказывается, её заботы были лишние, как и лишние хлопоты Маринки.
Старший сын Фомича уже наловил целое ведро форели, нас собирается потчевать наваристой ухой. Табун колхозных лошадей уже переправили за реку на сочные травы, в которых я мог скрыться с головой.
А пока мы шумно садимся в подводу, к восторгу Маринки, тётушка выкатывает велосипед и мчится встречать корову с пастбища. Мы усаживаемся на пахучую траву, сзади подводы – на уровни моей груди натянута цепь, которая соединяет борта. Мы смеёмся, не обращаем никакого внимания, что вся пыль из-под колёс летит на нас. Маринка говорит, ничего страшного, искупаемся на реке, там я знаю заводь, где вода тёплая и не глубоко.
И здесь я вспоминаю, что плавки с собой не захватил, а Маринка успокаивающим голосом и говорит: они не нужны, будем купаться голяком! Последние её слова я воспринял как своё долгожданное желание: загадай своё желание от сердца, и ты услышишь ответ от сердца!
Возле реки конюх распряг лошадей и стал переводить их за реку, на другой берег. Мы с Маринкой по знакомому висячему мосту перебрались к тому месту, где уже спокойно пасся табун лошадей.
Невдалеке, на берегу реки, незнакомый мужчина разжигал костёр. Направляясь к этому месту, по пути стряхивая с себя пыль, заметили, как он, завидев нас, бросился навстречу, ещё издалека приветствуя нас, радостно размахивая руками.
– Фёдор, – представился он. – Влад, – ответил я, стесняясь своего городского и редкого имени.
Маринка поприветствовав на ходу сына Фомича, не останавливаясь направилась к костру. На правах хозяйки стала сразу нами командовать, требуя, чтобы мы на ночь заготовили побольше дров, принесли воды. Сама начала готовить рыбу для ухи. И только убедившись, что работа выполнена, попросила Фёдора подвести лошадь по кличке Ветер. Стоило Фёдору окликнуть лошадь, как она, заржав, быстро подлетела к нам.
Маринка, поправив уздечку и седло, дала из рук какое-то лакомство, быстро и легко вскочила на лошадь верхом. Не успел я опомнится, как она понеслась по-над речкой.
– Вот озорная девчонка, – услышал я рядом голос Фомича, – такие нигде не пропадут. Втроём мы стали наблюдать, как она лихо управляла лошадью, грациозно восседая в седле. Фомич, то и дело восхищаясь её смелостью, приговаривая:
– Лошадь её слушается, знаешь почему? – Она чувствует наездника, его смелость и силу! Лошадь – умное животное!
И, обращаясь ко мне, говорит: «если ты будешь говорить с лошадью, она будет говорить с тобой, Вы узнаете быстрее друг друга. Если ты не будешь говорить с ней, то ты не узнаешь её, а того, чего ты не знаешь, ты будешь бояться!»
Насколько оказался прав конюх, я узнал через несколько минут, когда Маринка передала уздечку в руки конюха:
– Ну, джигит, покажи теперь ты, на что способен!
Я от страха сразу же забыл всё, о чём говорил мне Фомич. Молча подошёл сбоку, подпрыгнул, чтобы лечь на седло, но попытка оказалась неудачной, и я свалился назад под общий хохот.