– Нет,- сказала она.- Я считаю, что мужчина должен курить, и мне нравится трубка больше, чем сигары.
Когда трубка была зажжена, они стали смотреть на луну. Она плыла вверх, за дом.
– Расскажи мне о себе,- сказала Гертруда.- Кем ты хочешь быть? Я готова поспорить, что когда-нибудь ты будешь владельцем книжного магазина. И тогда у тебя будут все книги, которые ты хотел бы прочитать. Я думаю, что лучше этого ничего не может быть. Я люблю книги больше всего на свете.
Когда она попросила рассказать о себе, он было открыл рот, чтобы сказать: “Я хочу быть священником”. Но когда она заговорила о магазине, он закрыл рот и прикусил трубку.
Не получив ответа, она засмеялась и сказала:
– Наверно, ты думаешь, что глупо с моей стороны говорить об этом. Но мне всегда интересно, чем люди хотят заниматься в будущем. Интересно посмотреть на юношей и девушек сейчас, когда они молоды, и потом, когда они станут взрослыми и займут свое место в жизни. Никогда не угадаешь, кем станет твой лучший друг. Сейчас все мои знакомые сверстники начинают задумываться о работе и о том, кем они хотят быть.
– Я считаю, что это значит задумываться о той работе, которая тебе когда-нибудь подвернется,- сказал он.- Он уже успокоился и мог ответить ей, хотя внутри него что-то опрокинулось и заполнило его ощущением, которое, казалось, перейдет в тошноту.
– Я-то как раз хотел работать в книжном магазине,- продолжал он,- и ходил за мистером Уиллом и мистером Гарри, пока они не взяли меня.
Он усмехнулся и выбил трубку о столб. Ему был так скверно, что он боялся дальше курить.
– Они сказали, что им никто не нужен в магазин, но я пообещал, что стану необходимым, если они дадут мне шанс. И вот теперь они не могут от меня избавиться, потому что привыкли к тому, что я есть.
Она тоже засмеялась. Как хорошо, когда есть повод посмеяться: это позволяет ближе познакомиться. Стоит только посмеяться вместе над чем-нибудь – вы уже друзья.
– Я знала, что ты такой,- сказала Гертруда. Уверена, что, если только куплю у тебя книгу, ты уж не отстанешь и разоришь меня.
Они оба рассмеялись, и он рассказал ей о всех новых книгах, поступивших в магазин. При упоминании каждой книги она вскрикивала и утверждала, что это как раз та книга, которая ей нужна. Так они разговаривали, пока наконец она не протянула руку и не попросила его помочь ей слезть.
– Нам надо возвращаться,- сказала она.- Прием уже скоро окончится.
Торопливо поднимаясь по дорожке, она сказала:
– Мне сейчас надо будет прощаться со всеми, так что я начну с тебя. Я надеюсь, что ты снова придешь к нам. Не забывай сюда дорогу.
– Не забуду,- ответил он. Он боялся взять ее за руку. Потом он осознал, что это сделала она.
– Приятно было познакомиться,- сказала Гертруда.
Вернувшись к гостям, они расстались: он попрощался с хозяевами и тихо ускользнул, спустившись по подъездной дороге, которая была на несколько ярдов ближе к городу, чем пешеходная дорожка.
Ему хотелось пройтись одному. Тошнота обволакивала его, и он знал, что это было. Он давно знал это, но Гертруда заставила его посмотреть правде в глаза. Он сказала то, о чем другие думали. Все время он притворялся, что его планы могут осуществиться, хотя внутри себя сознавал, что с каждым уходящим днем его мечты становится все более далекой и несбыточной. Теперь предел был достигнут: он никогда не станет священником. Он понял это.
Скорее всего, его мечта была неосуществима с самого начала; он один считал, что это возможно. Его мама делала вид, что верила; когда он говорил об этом, она целовала его, прижимала к себе и говорила: “Я верю, что твои мечты сбудутся”. Но теперь он понимал, что она молилась о чуде, а не о том, что могло реально произойти, даже если бы его близкие сделали все от них зависящее.
Возможно, если бы были живы его бабушка и дедушка, мечта бы и осуществилась. Они бы заложили ферму, чтобы оплатить учебу. Но братьев его отца не интересовали ни он, ни проповеди. У них были свои семьи, и они сочли бы его амбиции глупостью, если бы он обратился к ним с просьбой о помощи. Его отец очень благожелательно относился к его мечте, поскольку восхищался священниками и учеными не меньше, чем бизнесменами и политиками. Но его благожелательность ограничивалась только словами. В семье было четыре дочери, и, хотя дела его шли хорошо, иногда случались денежные затруднения.
Ему было восемнадцать с половиной лет. Если предположить, что случится чудо и он сможет начать занятия осенью, то года за три он бы закончил среднюю школу. Он мог бы учить некоторые уроки во сне, но такие предметы, как математика и грамматика, требовали понимания. Эти дисциплины предполагали решение проблем, а не просто заучивание и запоминание ответов. До колледжа он бы добрался в возрасте двадцати одного с половиной года. А перед поступлением в семинарию ему было бы почти двадцать шесть. Это слишком поздно. В этом возрасте ему следовало быть женатым и иметь семью. Он вспомнил, как мистер Муди сказал: “Возможно, ты начнешь поздно”, а потом добавил: “Не теряй веру” – и рассказал ему об апостолах, которые были простыми рыбаками. Мистер Муди понимал, что его мечта несбыточна. Все понимали, кроме него.
Его сознание перестало взрослеть, когда он решил стать священником. С тех пор время для него остановилось: он навсегда остался маленьким мальчиком, который хотел бы учиться на проповедника. А тем временем ноги его вытянулись, голос изменился, зрелость вошла в его тело. Теперь она неожиданно вошла и в его сознание. Он вдруг почувствовал себя старым и разочарованным.
Жизнь проходила мимо него, а он и не знал, что все вокруг движется. Теперь он был обречен стать бизнесменом, работать в магазине, заворачивать покупки для клиентов и ходить в церковь только по воскресеньям или на собрания.
Со временем он станет владельцем магазина и будет вести занятия в воскресной школе. Когда сестры вырастут и выйдут замуж, он построит для своих родителей дом. Сам он тоже будет жить с ними, так как к тому времени состарится и, естественно, никогда не женится. Он будет просто делать добро людям и любить всех. Когда Гертруда со своими детьми однажды зайдет к нему в магазин, он справится об их здоровье и поболтает с ней о них, а в ее глазах будут стоять слезы при воспоминании о той большой любви, которую она потеряла, потому что не дождалась его.
Неожиданно, как раз тогда, когда комок в горле чуть было не задушил его, голос внутри него, мужской голос, похожий на его собственный, с осуждением сказал: “А разве есть лучший путь служения Богу и людям?”
Он остановился, почувствовав, что краснеет. Действительно, есть ли лучший путь для христианина, чем тот, который он только что себе представил? А ведь он подумал о нем только из чувства жалости к себе, поскольку расстался с мечтой о жизни священника с богатым приходом, хорошим домом, красивой женой и детьми. Между прочим, настоящий священник становится миссионером и не имеет ничего, кроме Библии.
Он быстро пошел дальше, все еще краснея. Когда экипаж с кем-то из гостей догнал его по дороге, он с радостью принял предложение подвезти его до города.
Сидя сзади спиной к остальным, болтая ногами в ночной темноте и устремив взгляд в небо, он попыхивал трубкой и больше не жалел себя. Он решил отказаться от мысли стать священником. Он был вынужден это сделать. Но он не собирался отказываться от Гертруды. Он решил на ней жениться.
Глава 5
Время в Хопкинсвилле текло незаметно. В жизни города почти ничего не менялось. Все те же улицы и здания покрывались снегом зимой, продувались пыльными ветрами в марте, поливались дождями в апреле и мае и пеклись под палящими лучами солнца длинными ясными летними днями. Зима была холодной, весна – дождливой, лето – жарким, а осень – роскошной: воздух был теплым и мягким, а листья становились желтыми, бордовыми и золотыми.
Для Эдгара, влюбленного и счастливого, жизнь текла именно по такому календарю. Его сердце замерло, боясь спугнуть своим биением чудо ее чувства к нему.
Его любовь к ней не воспринималась им как счастье: это был голод, постоянно требующий удовлетворения, переходящий из экстаза в страдание, если пища переставала поступать. А вот ее любовь неизменно приводила его в состояние потрясения: временами то обстоятельство, что он никогда не надоедает ей, что ей нравится быть с ним, что она сама предпочла его общество всем другим, было выше его понимания. Всю жизнь он мечтал о чем-то, что было за пределами досягаемого. Он привык к несбыточным мечтам. Но сейчас он ощущал себя ребенком, который невзначай пожелал иметь крылья и вдруг почувствовал, что парит в воздухе.