Как и в прошлый раз, он погрузился в сон. Лейн сидел рядом с ним, держа в руках карандаш и блокнот. Когда Эдгар проснулся, Лейн торжествующе помахал перед ним блокнотом.
– Ты исследовал меня всего, – сообщил он.- Прекрасно поставил диагноз, описал мое состояние и сказал, что я должен делать: какие лекарства принимать, какой придерживаться диеты, какие упражнения делать. Если все получится, мы сможем заработать на этом состояние!
Эдгар просмотрел записи, сделанные Лейном. Там встречались анатомические термины, названия лекарств и разных видов питания, инструкции к гимнастическому комплексу.
– Как я мог все это тебе рассказать?- Он замолчал на мгновение, неожиданно осознав, что говорит нормальным голосом.- Я никогда не слышал тех названий, которые ты здесь записал,- продолжал он.- Я никогда не изучал ни физиологии, ни биологии, ни химии, ни анатомии. Я даже никогда в жизни не работал в аптеке. Эти лекарства можно купить?
– Некоторые из них,- ответил Лейн.- Другие легко сделать самим, на них не нужен рецепт. Я постараюсь достать все и начну сразу же их принимать. Посмотрим, что из этого получится. Если я поправлюсь, мы испытаем это на других.
Через неделю здоровье Лейна настолько улучшилось, что он решил начать эксперименты с другими людьми. Эдгара это обеспокоило.
– Как я это делаю? – недоумевал он.
– Ясновидение,- объяснял Лейн. Это слово ничего не значило для Эдгара. Он пошел к своей матери и задал ей тот же вопрос.
– Во сне мы часто делаем то, чего не в силах сделать наяву,- сказала она.- Со мной такое часто случается. Может быть, это особый дар. Вероятно, нам подвластно все, как утверждают некоторые. Я слышала, как об этом говорили в своих проповедях священники, только, чтобы понять это, нужно время и силы. Ты не смог получить образования, но ты много работал и всегда помогал другим, и, может быть, как раз это и хотела сказать та женщина, когда явилась к тебе и произнесла: “Твои молитвы были услышаны”.
Эдгар не спешил соглашаться, он боялся того, что задумал Лейн. Спать на книгах и затем воспроизводить их содержание было детской забавой; ставить диагноз и назначать лечение – дело серьезное. В его руках окажется жизнь других людей.
– Все будет в порядке,- успокаивал его Лейн.- Я достаточно хорошо разбираюсь в лекарствах, чтобы определить, не опасно ли оно. Кроме того, лекарства, способные причинить вред или содержащие наркотики, нельзя получить без рецепта; мы не сможем их получить, даже если ты их назначишь. Так что тебе придется назначать что-нибудь простое. Я тебе буду это внушать. Если ты будешь называть лекарства, которые я не смогу достать, то я буду просить тебя найти что-то более доступное.
Через три недели после начала лечения Лейн поправился настолько, что снял две комнаты над мастерской жены и обставил их под офис. Он объявил, что собирается практиковать суггестивную терапию и остеопатию. Эдгар понимал, что он рассчитывает на его помощь, между тем голос его начал постепенно пропадать. День ото дня он становился все слабее.
– Мы можем попытаться еще раз,- сказал Лейн.- Заходи ко мне в приемную – заодно опробуем новую кушетку. Ее только что доставили.
Несмотря на одолевавшие его сомнения и беспокойство, Эдгар пришел.
Когда он отошел ото сна, в который сам себя погрузил, голос его был восстановлен. Теперь у него не было выбора: он вынужден помогать Лейну.
– Если ты хочешь, мы можем попробовать это на ком-нибудь еще. Мое единственное условие: ты не должен говорить мне о том, кто этот человек, ни до, ни после эксперимента. Я не хочу об этом ничего знать.
Через несколько дней такой эксперимент был проведен. Когда Эдгар проснулся, Лейн похлопал его по плечу.
– Прекрасный диагноз,- сказал он.
– Откуда ты знаешь? – спросил Эдгар.
– На прошлой неделе врач поставил точно такой же диагноз, только он не смог назначить лечение. А ты это сделал.
– А оно не опасно?
– Совершенно безвредное и очень простое. Это замечательное лекарство и не может не помочь.
Шли месяцы. Лейн официально открыл свою практику. Эдгар был его компаньоном. Оставаясь в тени, он выполнял основную работу – ставил диагнозы, но отказывался брать за это какую-нибудь плату.
– И так дело нечисто,- говорил он Лейну мрачно. – А если за это брать деньги, то будет совсем плохо.
Его отец часто присутствовал во время сеансов, и для Эдгара было большой поддержкой знать, что кто-то наблюдает за всем, что там происходит, в то время как сам он погружен в сон. Это была возможность проверить, не хитрит ли Лейн, рассказывая небылицы. Не то чтобы он не доверял Лейну – он не доверял самому себе, спящему.
Лейн пришел к выводу, что ему необходимо указывать Эдгару точное местонахождение людей в момент проведения эксперимента. Некоторые из них находились на своих рабочих местах и даже не подозревали о своем участии в эксперименте, другие сами приходили на обследование, и через несколько дней им выдавалось медицинское заключение и назначался курс лечения. И все это делал Эдгар. Лейн называл эти сеансы “чтениями” и определял состояние, в котором пребывал Эдгар во время сна как “гипнотический транс, вызванный самовнушением и дающий способность предвидения”.
По словам Лейна, здоровье пациентов после лечения значительно улучшалось, а многие вылечивались полностью. Сам он чувствовал себя превосходно – в этом не было никаких сомнений. И всё же Эдгара не оставляло беспокойство. Смерти одного пациента было достаточно, чтобы сделаться убийцей.
Он хотел все бросить и не мог. Раз в месяц его голос слабел, и ему приходилось обращаться за помощью к Лейну, чтобы его восстановить. Но постепенно голос стал пропадать всё реже. Он не знал, что было тому причиной: постепенное устранение вызывавших недуг причин или же его помощь другим. Иногда он склонялся к первому объяснению, иногда – ко второму.
Очень немногие знали о его способностях. Конечно он рассказал обо всем Гертруде, и эта новость ее очень обеспокоила. В то время было распространено мнение, что люди, подвергавшиеся гипнозу, могли потерять рассудок или по крайней мере сильно повредить своему здоровью, периодически впадая в состояние транса.
– Я рада, что к тебе вернулся голос, но я не доверяю Лейну,- сказала Гертруда.- У меня такое чувство, что это может принести вред твоему здоровью. Прошу тебя, брось все это!
– Если бы я только мог,- ответил он. Керри Солтер считала пустым вздором все страхи Гертруды и сомнения Эдгара. Она присутствовала на одном из сеансов в приемной Лейна, задала массу вопросов о состоянии здоровья пациентов, после чего прямо заявила, что Бог наградил Эдгара даром, который нужно использовать, помогая другим людям.
– Меня не волнует, что вы все об этом думаете,- сказала она,- но можете мне поверить, если только я заболею, я обращусь за помощью к Эдгару и буду выполнять все предписания, которые он назовет во время сеанса. Не думаю, что врачи знают намного больше: в пятидесяти случаях из ста они сами не понимают, о чем говорят.
Такое безоглядное доверие испугало Эдгара. Он молил Бога о том, чтобы тот забрал у него эту загадочную силу, если такое доверие к ней беспочвенно.
Теперь он был вполне самостоятельным фотографом, и когда восстановился голос, мистер Боулз часто посылал его в поездки по окрестным городам. В каждом городке он останавливался на несколько дней, устраивал там мастерскую, фотографировал школьников, молодоженов и маленьких детишек, снимал на открытки местные достопримечательности и общественные здания.
Майским вечером 1902 года он прибыл в Лафайетт. Служащий отеля сообщил ему, что он должен связаться с Боулинг-Грином, откуда ему уже звонили.
Голос на другом конце провода был знакомым. Это был Фрэнк Бассет, молодой врач из Хопкинсвилла.
– У меня для вас есть место в Боулинг-Грине,- сообщил он.- Мой друг по фамилии Поттер – владелец книжного магазинчика. Его ближайший помощник увольняется, чтобы открыть свое собственное дело, и Поттеру нужно срочно найти себе опытного работника. Я сказал ему, что вы как раз то, что он ищет. Соглашайтесь, городок очень милый, да и зарплата приличная.
Еще не окончив разговор, Эдгар yжe принял решение. Он мечтал выбраться из Хопкинсвилла, избавиться от Лейна с его “чтениями”. Может, в них и не было ничего плохого, но все-таки Эдгара одолевали сомнения. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Больше всего его беспокоило то, что Лейн не был врачом.