– Такого не может быть,- резко возразил сквайр.- Теперь никто не может быть ни в чем уверен. Я жду неприятностей, Эдгар, особенно с университетом. Ведь он ему так дорого обойдется.
– Надеюсь, что ничего плохого не произойдет, – с пылом воскликнул Эдгар,- очень на это надеюсь.
Летом на территории больницы выстроили новое здание для медицинского персонала. По ту сторону бульвара заложили фундамент для университетских построек. 22 сентября должны были начаться занятия в университете, разместившемся в двух отелях на берегу океана. Они перестали принимать посетителей после Дня труда. “Старый Уэверли” превратили в мужское общежитие, девушки обосновались в “Новом Уэверли”. Дома стояли рядом на Двадцать второй улице. Классы расположились в зданиях контор по всему побережью, собрания предполагалось проводить в пресвитерианской церкви. На нижнем этаже мужского общежития Хью Линн временно решил устроить библиотеку. Ко дню открытия в списках насчитывалось двести студентов – многообещающее начало.
Тем временем члены Совета директоров Ассоциации получили уведомление, что собрание Совета состоится 16 сентября в доме для медицинского персонала.
– Вот оно,- сказал сквайр,- что-то должно случиться.
Эдгар был мрачен. Он отправился на собрание вместе с Гертрудой и Хью Линном.
– Может быть, он хочет отделаться от университета и всецело сосредоточиться на больнице,- высказала предположение Гертруда.- Я слышала, что у него масса неприятностей с доктором Брауном.
– Об этом все говорят,- подтвердил Хью Линн,- никто не знает, что произошло, но думают, что Мортон рассчитывает на пять тысяч долларов в месяц, а доктор Браун собирается запросить вдвое больше.
– Он подобрал хороших преподавателей,- сказала Гертруда,- и не позволит им бросить прежнюю работу, если не сможет предложить больше денег.
Эдгар достал сигарету, чтобы скрыть волнение.
– Мы беспокоимся и ждем неприятностей, потому что не знаем, как в точности обстоят дела,- заметил он.- Мортон должен с нами поговорить откровенно. Он должен сообщить нам о своих планах и сказать, как думает их осуществить. Он начал отходить от нас с того момента, как определился с университетом.
Эдгар поднес спичку к сигарете.
– Если бы с университетом можно было подождать еще несколько лет, пока мы не получим деньги в дар от какого-нибудь фонда,- проговорил он.
Мортон и Эдвин их уже ждали. Как всегда, они были спокойны, улыбчивы, безукоризненно одеты. Когда собравшихся призвали к порядку, с речью выступил Мортон. Он вкратце изложил историю больницы, остановившись в основном на финансовых вопросах, то есть, прежде всего, на своих деньгах. Сначала больница обходилась ему в три тысячи долларов в месяц. Постепенно расходы стали сокращаться за счет денежных поступлений от пациентов. В течение одного месяца доходы от пациентов сравнялись с расходами на содержание больницы.
Однако сейчас больница нуждается в десяти тысячах долларов на текущие расходы. Очевидно, она мало-помалу становится слишком обременительным и расточительным предприятием. И хотя это место для лечения, ей надо перестроиться на более доходный и деловой лад. Поэтому он предлагает Ассоциации вернуть больницу ему и его брату, приняв во внимание, что все счета будут оплачены, а в управлении больницей изменений не произойдет. Согласен ли Совет проголосовать за это предложение?
Началось голосование. Члены Совета, ошеломленные подобной перспективой, автоматически проголосовали против. Это означало полное поражение. Mopтон пришел в ярость. Он сказал что-то относительно изъятия всех фондов и необходимости в таком случае закрыть больницу. Эдвин говорил о “серьезности сложившейся ситуации” и предложил проголосовать заново.
Тогда Эдгар поднялся и начал говорить.
Он смотрел через головы Мортона, Эдвина и других членов Совета, как будто обращался к кому-то стоявшему за ними.
– Я всегда доверял мистеру Блументалю,- сказал Эдгар.- Он построил больницу, он продолжал поддерживать ее и заботиться о ней. Он понимает смысл моей работы лучше, чем кто-либо, я уверен, он хочет продолжить то, что мы так успешно начали. Отсутствие его помощи и участия очень болезненно скажется и на мне, и на всей больнице. Я полагаю, что Совет должен согласиться с его просьбой.
Решили проголосовать вторично. Предложение было поддержано. Собрание договорились перенести. Все члены Совета, кроме Мортона и Эдвина, вышли на Тридцать пятую улицу, чтобы побеседовать с Эдгаром о случившемся.
– Я не знаю,- ответил он им.- Возможно, Mopтон и прав, возможно, мы не очень аккуратно обходились с деньгами. Если он так считает, то у него есть право распоряжаться ими самому. Они его.
– У него сейчас с деньгами туго,- пояснил сквайр.- Кризис ударил и по нему.
Эдгар ничего не сказал. Он с самого начала понимал, что больница и Ассоциация – слишком громоздкие структуры и выстроить их на средства одного человека невозможно. У Мортона не было денег на содержание больницы, он платил за нее из своих доходов и от количества этих доходов зависела судьба всего построенного им на побережье. Больница с ее поступлениями от пациентов могла бы обойтись и без предложенной им помощи, но очевидно, что университет оказался той соломинкой, которая надломила спину верблюда.
Однако сами “чтения” вызывали доверие: “чтения”, содержащие подробности лечения физических недугов, настолько заполнили все расписание Эдгара, что просьбы Мортона относительно руководства по философии откладывались на неопределенное время. Он привык пользоваться этой помощью, и ее отсутствие должно было его расстраивать. Теперь срочные “чтения” с описанием лечения болезней проводились даже по воскресеньям, и Мортон лишался источников духовной пищи, ставшей для него необходимой. Он был заворожен подсознательным и пытался постичь его язык, истолковывая свои мечты и фантазии. Он также все глубже и глубже погружался в метафизическую структуру Вселенной. Сложившаяся ситуация с “чтениями” не могла его не раздражать.
Очевидно одно. “Чтения” постоянно напоминали Мортону, что сами по себе философские истины ничего не значат. Они должны стать частью его жизни, чтобы обрести какой-то смысл. Мортон не считался с этим. Он с головой окунулся в воду, не умея плавать.
Ибо знать и не действовать – это грех,- говорилось во время сеансов.- И потому, принимая решение, каждый должен хорошо разобраться, что может означать подобная информация именно для этого человека, будь то тайные мотивы или просто удивление со слабым проблеском мысли или догадки.
Мортон усердно изучал “чтения”, но все это было чем-то внешним и мало изменило его как человека. Когда он не мог получить из “чтений” желаемое, то не слишком стремился помочь другим, нуждавшимся в поддержке.
Может быть, все будет в порядке,- сказал Эдгар.- Может быть, в экономике все повернется к лучшему. Может быть, больница сумеет справиться со своими перерасходами.
Но экономический кризис продолжал углубляться.
Открылся Атлантический университет, и за первый семестр Мортоном были оплачены все счета. Но затем его поддержка прекратилась. Больница по-прежнему работала, просроченные счета были оплачены, штат сокращен, и бюджет урезан. После января доктор Браун приложил максимум усилий, чтобы университет рассчитывал только на себя. Зарплату преподавателям сократили вполовину, из-за чего среди жителей Норфолка возникло движение в защиту университета как сугубо местного проекта, а это означало, что попечительские пожертвования были вполне возможны. Некоторым профессорам платил сам Мортон, потому что они от него получили письма с подтверждением их контрактов. Одно время ходили слухи, что Мортон хочет, лишь одного – отставки доктора Брауна, после чего он проведет реорганизацию и станет оказывать соответствующую поддержку.
– Он связан по рукам и ногам, – продолжал утверждать сквайр.- Вот в чем причина. Не может же он один-единственный делать деньги на Уолл-стрит. Он должен также и терять.