— Это мои мама и папа, — она ответила, чувствуя как внутри пробежал жуткий холодок.
— Боюсь, у меня для вас плохая новость, — сообщил голос. Чувствовалось, что говорить ему крайне неприятно, но говорить необходимо и также ощущалась растерянность, которую, прилагая усилие, обладатель голоса пытался скрыть.
— Что случилось? — прошептала она в трубку телефона. Новость хотелось как можно быстрее услышать, но предчувствие Даше говорило, что это разорвет ее сердце.
— Ваши родители попали в автокатастрофу, — голос говорил негромко, Даша понимала, что он, тот человек на другом конце провода, изо всех сил пытается как-то смягчить известие, но оно настолько ужасно, что не смягчается. И тем не менее обрушившееся горе не заглушило в ней мимолетную благодарность тому человеку, которая промелькнула у нее в сознании. А голос продолжал, — врезались в КАМАЗ, который выехал на встречную полосу. Ваш папа скончался на месте, мама находится в реанимации. Приезжайте в первую городскую больницу.
Как только оборвалась последняя фраза, Даша бросилась собираться в больницу. Маму она нашла в реанимации, но к ней не пустили. Прошло немного времени, которое тянулось почти вечность. Вышел усталый пожилой хирург, взглянул на Дашу, виновато подняв взгляд от пола:
— Вы кто этой женщине?
— Дочь…
— Мы сделали все, что могли, но ваша мама умерла. Мужайтесь.
Последнее слово ей особенно запомнилось и еще долго стояло в ушах. А последовавшие несколько дней были, как в тумане, как кино с плохим изображением и звуком, который то куда-то удалялся, то возвращался вновь…
— Мои родители умерли два года назад. Разбились в автокатастрофе, — сказала она и глаза ее наполнились болью.
«Наверное, через пару лет и я так буду вспоминать Машу с Димой, с такой же болью», — мелькнуло в голове у Ивана Травина, а именно так звали Дашиного непрошеного гостя. Они помолчали несколько минут, каждый думая о своей трагедии.
— Так все-таки о вашем горе, Аристарх, хотя, если не хотите, можете не говорить.
— Я допустил одну большую ошибку в жизни и сейчас за это расплачиваюсь, — задумчиво сказал мужчина.
— А как вас по-настоящему зовут, Аристарх?
— Стас. Стас Руков, — в этой ситуации он не решился пока открыть ей свое настоящее имя.
— При других обстоятельствах я бы сказала, что мне очень приятно… А сейчас — не знаю… Наверное, у нас с вами самое необычное знакомство на свете!
Страх, растерянность и злость прошли. Перед ней сидел не бандит, не грабитель, а мужчина со своей болью и, наверное, какой-то ужасной тайной… Мужчина, который нуждается в ее помощи.
— Да, знакомство, ничего не скажешь, экстравагантное, — в тон ей ответил Стас.
— Вы что-то сказали об ошибке? И давай перейдем на «ты», так удобнее.
— На «ты»? Что ж, с удовольствием, хотя, скажу честно, мне нравится называть тебя Дарьей Сергеевной.
— А мне нет.
— Еще не поженились, а уже стали спорить, — сказал он с усмешкой.
— Не хамите, — ответила она скорее по инерции, злости не было, но и достоинство необходимо было сохранять.
— Прости, Даша, это была невинная шутка, отнюдь, не хамство. А об ошибке моей уж очень долго рассказывать или лучше вообще не говорить.
— Слово не воробей, вылетит не поймаешь. К тому же у нас впереди два выходных дня или их не хватит?
— Может, и не хватит, — ответил Стас.
— А ты, Стас, попробуй. Что мы будем делать два дня? Тут со скуки помрешь, если ты раньше меня не застрелишь, конечно, — не удержалась Даша от язвительного тона.
— Ну, допустим, быть застреленной также веселого мало, — сказал он и вздохнул, — я даже не знаю с чего начать.
— Начни с начала, — подсказала хозяйка.
— Я читал в Библии, что вначале сотворил Бог небо и землю.
Даша улыбнулась удачной шутке:
— Это можно опустить. Ты свою историю расскажи сначала.
— Скажем, у меня была некая сумма денег и я всю жизнь это скрывал. Даже когда женился — по любви женился, — от жены я так же это скрывал. Не то, чтобы я ей не доверял, а больше по привычке. И в этом была моя главная ошибка. Надо было ей все рассказать, и тогда трагедии, возможно, не было бы.
Они некоторое время посидели молча. Даша имела чувство такта и достаточно ума, чтобы не торопить собеседника. А он как бы вернулся в прошлое.
— Как ты думаешь, что в жизни самое страшное? — вдруг спросил Стас.
— Смерть, — ответила Даша.
— Нет. Нет! — он повторил это с нажимом, — Смерть, конечно, страшна своей неизвестностью — что там за последней чертой? Я несколько раз смотрел смерти в глаза, но это не самое страшное, что я встречал в жизни. А вот когда у тебя на глазах погибает четырехлетний любимый сын, — страшней этого я ничего не знаю. Три дня назад его застрелили, я держал его на руках, он не дергался в судорогах, он смотрел на меня доверчиво. Очевидно, он в свои четыре года больше всего доверял именно мне. Он смотрел на меня, а в это время жизнь выходила из него…