Стас замолчал. Даша увидела, что он сжал кулак здоровой руки так, что он побелел от напряжения. Вдруг Руков сжал зубы, желваки заходили под кожей, подбородок его задрожал, а из горла вырвался то ли рык, то ли стон. Но невероятным усилием воли он заставил себя замолчать. Потом как-то обессилел и сник. Даше показалось, что он вдруг постарел лет на десять. Они долго сидели молча. Даша его очень жалела, но облегчить боль не могла.
Наконец, он поднял глаза:
— А что самое ужасное в жизни?
У нее промелькнуло в голове — может, он псих?
— Я не тронулся умом, — в который раз, как бы прочитав ее мысли, сказал Стас.
— Самое ужасное, что во всей этой трагедии замешана Маша — моя жена. И все сходится на том, что она сделала это осознанно. Я ее очень любил, я отказываюсь в это верить, просто сердце с этим не соглашается, но все факты говорят за то, что она сделала это специально. И вот эта ноша в душе, которая тяжелее любого ранения, любого груза на плечах, любой тяжести в ногах, эта ноша сильно меня гнетет. Это и есть самое ужасное в жизни.
— А что, нельзя у нее спросить? — не поняла Даша.
— Она погибла там же, в тот же вечер. Еще во вторник утром я был счастливым семьянином, имевшим любимую жену и замечательного сынишку. А сейчас… Сейчас жизнь потеряла для меня всякий смысл.
— Однако это не мешает тебе вламываться в чужую квартиру и угрожать насилием, наставив пистолет.
— Пистолет я на тебя не наставлял, допустим.
— Но ты готов был убить меня. Не правда ли странно? Ты говоришь, для тебя жизнь теряет смысл, но сам цепляешься за нее и, чтобы ее сохранить, готов убивать…
— За свою жизнь, слава Богу, я никого не убил, а насилие, которым я пригрозил в начале нашей встречи… Так это не убийство, можно заставить человека замолчать не убивая, для этого есть множество способов. Ты, Даша, сгущаешь краски. Почему я еще стремлюсь выжить? Потому что хочу разобраться, что же было в тот страшный вечер на самом деле. Мы прожили с женой пять счастливых лет. Я был счастлив и чувствовал, что счастлива она. Были, конечно, размолвки и недопонимание, но нечасто и недолго.
— А без размолвок и недопонимания нельзя?
— Не знаю, в реальной жизни, я думаю, так не бывает.
— В моей семье, я буду стараться, чтобы этого не было вообще.
— Ну что ж, ловлю тебя на слове, — сказал Стас, лукаво улыбаясь.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда у тебя будет семья, я спрошу у твоего мужа, как ты стараешься, чтобы не было размолвок.
Даша слегка покраснела:
— Не придирайся. Что было дальше?
— У нас родился чудесный сын — Димка, — Даша увидела, что легкая, едва заметная дрожь пробежала по лицу Стаса.
— Мы оба в нем души не чаяли. И если это все было игрой с ее стороны — столько лет и так безукоризненно, то я просто не могу этого принять. Я просто отказываюсь понимать это. Тогда выход только один — рассчитаться с жизнью, если она такая жестокая… Но и самоубийство глупо, — добавил он тихо, как бы рассуждая сам с собой.
— Я где-то читал, что любая женщина — актриса. Да и в жизни у меня был случай, уже лет двадцать прошло с той поры, — одна моя знакомая так сыграла роль невинной девочки, что облапошила меня на тысячу еще тех, советских рублей. Это была сплошная импровизация, но сыграно было безукоризненно, я сомневаюсь, что хоть одна профессиональная актриса так смогла бы войти в роль. А позже выяснилось, что та моя знакомая смогла. Я просто снимаю шляпу перед ее талантом.
— Интересно, а какую роль сейчас играю я? — спросила Даша.
Он в ответ пожал плечами, мол, не знаю.
Помолчали.
— Уже поздно, одиннадцать часов. Может, будем ложиться спать? Хоть меня и гложет любопытство, хочется спросить из-за чего весь сыр-бор?
— Из-за денег, — ответил он лаконично. — Ты ложись.
— А ты поставишь кресло у двери и будешь спать всю ночь в прихожей, чтобы я не убежала?
Руков чувствовал себя неловко и не знал, как выйти из глупой ситуации.
— Хорошо, что ты предлагаешь?