IX
«…Харе, харе, Кришна-Харе…» — заунывная, тупая мелодия, сопровождаемая монотонным глухим стуком маленького барабана. Фомин поудобнее оперся спиной о стену, вытянув ноги, и, полуприкрыв глаза, начал вспоминать визит к Икряному.
Наверное, его спас случай. Выйдя из квартиры доцента, он решил навести ревизию в собственных карманах. Выгребая из них мелочь и скомканные купюры, Юрка посмотрел в окно лестничной площадки. У подъезда остановилась машина, из нее выскочили трое парней, шустро кинулись к дверям парадного, загудел, опускаясь, вызванный ими лифт. Мирон! Опять все тот же Мирон!
Не дожидаясь, пока поднимет наверх Мирона и его приятелей тихоходный лифт, Юрка побежал вниз по лестнице. Проскочив несколько пролетов, невольно замедлил бег. Куда он, собственно, торопится? Внизу стоит еще один! Увидев выскочившего из подъезда Фомина, обязательно сообщит об этом и укажет, в какую сторону тот побежал. Что делать?
Несколькими этажами выше хлопнула дверь лифта, потом дверь квартиры. «Зашли к Икряному», — понял Юрка.
Ноги сами, помимо его воли, отсчитывали ступеньку за ступенькой вниз по лестнице. Навалилась тупая апатия. Сейчас они выйдут из квартиры доцента, спустятся вниз и поймают его, как глупого мышонка, запихают в машину и повезут к Виктору Степановичу. Тот радостно потрет большие ладони, словно в предвкушении обильной трапезы, и…
— Опаздываешь! — сердито прошипели рядом. Юрка вздрогнул и оглянулся: невзрачный патлатый малый в потертых джинсах стоял около приоткрытой двери в квартиру.
— Давай, заходи, — махнул он рукой, и Юрка вошел.
— Конспиратор хренов, — беззлобно ругнулся малый, закрывая за ним дверь. — Зачем выше поднимался? Уже собрались.
Юрка прошел следом за ним в комнату с задернутыми шторами, где сидели на стульях и на полу пятнадцать-двадцать пестро одетых парней и девчонок.
— Садись, — малый дернул Фомина за руку, указывая на свободное место около стены.
«Харе, харе, Кришна-Харе…» — заунывная, тупая мелодия.
Один из парней начал стучать в маленький барабан.
«Кришнаиты», — понял Юрка. Ему уже приходилось видеть их в скитаниях по городу. И вот теперь неожиданно попал на сборище кришнаитов. Даже скорее всего не самих кришнаитов, а любопытных молодых людей, решивших прийти послушать агитатора секты.
Из боковой комнатушки вышел молодой человек в очках, начал рассказывать о Кришне. Юрка не слушал — зачем ему Кришна? Интересно, сколько продлится сеанс замусорения мозгов — час, два, три? Хорошо бы просидеть здесь подольше, чтобы не встретиться при выходе со своими преследователями. Однако быстро они примчались, как на крыльях… Ох как нужен им гражданин Фомин! Но зачем? Что же он знает такое? Сам не додумаешься, а расспросить некого. Стоп, а Сакура?! Именно он свел его с Виктором Степановичем, толкнул в получатели, забрал паспорт, обещая оформить на работу в мифическую контору. Уж он-то должен знать?
Опять застучали в барабанчик, затянули надоедливый мотив.
Сеанс закончен.
— Выходим по одному, — предупредил знакомый малый. — Приходи еще, — отпирая дверь, пригласил он.
— Пока, сектант! — небрежно помахал ему рукой Юрка и сбежал вниз по лестнице.
На улице, не желая рисковать, он стремглав пролетел расстояние до ближайшей остановки и, раздвинув руками двери, успел вскочить в отходящий троллейбус. Доехав до центра, перекусил в буфете магазина «Детский мир», потолкался в ЦУМе. Поднимаясь вверх по Кузнецкому мосту, прошел мимо приемной КГБ. Может быть, зайти сюда? А что он скажет? Наплетет небылиц о повесившемся мужике, его дурной жене, мрачной фигуре Виктора Степановича и пьянице Жорке-Могильщике? Уж лучше ехать к Сакуре…
— Юра? — открывший дверь Александр Михайлович был ошарашен. — Ты как меня, собственно?..
— Подсказали, — Юрка нажал на дверь и вошел.
— Проходи, я рад, — Сакура не знал, куда деть руки, и это не укрылось от гостя.
— В общем так, Александр Михайлович, — Фомин решил не тянуть резину, а сразу приступить к делу. — Ты меня втравил в историю, свел с людьми, которые, кроме денег, знают еще одну расплату — нож в бок! Теперь давай, советуй, как дальше жить…
Говоря, Фомин теснил Сакуру к дверям комнаты. Вот они вошли в нее, сделали еще два шага, и Александр Михайлович, не имея больше возможности отступать, вынужден был сесть на диван.