— Боже милостивый, — прошептала она.
Я посмотрел туда же, куда и она. Некая часть моего сознания отказывалась признавать, что кто-то способен выбросить грудного ребенка из окна второго этажа. Я судорожно схватился за телефон, а Лесли тем временем опустилась на колени и попыталась реанимировать младенца, вдувая ему воздух в нос и рот согласно инструктажу по искусственному дыханию.
— Грант, за мной, — скомандовал Найтингейл. Голос его звучал спокойно, по-деловому. Я поднялся по ступенькам на крыльцо. Очевидно, он успел вышибить дверь — сорванная с петель, она лежала на полу. Я шагнул по ней, входя в холл. Тут пришлось остановиться — мы никак не могли понять, откуда доносится шум.
Снова закричала женщина — без сомнения, на втором этаже. Потом послышался глухой удар, словно что-то тяжелое уронили на ковер. Потом раздался голос — явно мужской, но высокий и какой-то писклявый.
— Что, теперь голова не болит? — провизжал он.
Я не помню, как взбежал наверх. Помню, что внезапно оказался на площадке перед дверью, рядом с Найтингейлом. Увидел Августу Коппертаун — она лежала вниз лицом, одна рука свешивалась вниз, в проем балюстрады. Волосы намокли от крови, из-под щеки стремительно натекала красная лужа. Над ней стоял мужчина. В руках у него была деревянная дубинка длиной метра полтора, не меньше. Он тяжело дышал.
Найтингейл не колебался ни секунды. Выставив плечо, он ринулся вперед, намереваясь, очевидно, остановить его захватом, как в регби. Я бросился следом, готовясь заломить злоумышленнику руки, как только он окажется на полу. Но он вдруг повернулся вокруг своей оси и легко, без замаха ударил Найтингейла тыльной стороной ладони. Удар был такой силы, что инспектор отлетел назад, впечатавшись спиной в балюстраду.
Я изумленно пялился на лицо преступника. Умом я понимал, что это Брендон Коппертаун, — но узнать его было невозможно. Один глаз можно разглядеть, но второй залеплял кусок кожи, сорванный вкруговую с носа. На месте рта — кровавая яма, полная осколков костей и зубов. В шоке от увиденного я оступился и упал. Это спасло мне жизнь — Коппертаун как раз взмахнул дубинкой, и она просвистела прямо над моей головой.
Как только я свалился, ублюдок бросился к выходу, прямо по мне. Удар тяжелого ботинка по спине вышиб воздух из легких. Было слышно, как грохочут по лестнице его шаги. Я попытался подняться на четвереньки. Под пальцами было мокро и скользко. Я опустил глаза. Густой, обильный кровавый след тянулся из комнаты через всю площадку и дальше по лестнице.
Потом снизу раздался грохот и несколько глухих ударов.
— Надо встать, констебль, — проговорил Найтингейл.
— Что это было, черт побери? — спросил я. Он поддерживал меня под руку. Я глянул вниз. Коппертаун — или то, что приняло его обличье, — лежал на полу холла. Лицом вниз, к счастью.
— Понятия не имею, — ответил инспектор. — Пожалуйста, постарайтесь не наступать на кровь.
Я спустился со всей возможной поспешностью. Кровь на ступеньках была ярко-алой. Артериальная — наверное, фонтаном била из развороченного лица. Я наклонился и с опаской коснулся его шеи, ища пульс. Пульс отсутствовал.
— Что произошло? — спросил я.
— Питер, — сказал инспектор Найтингейл, — я прошу вас отойти от тела и со всей осторожностью покинуть здание. Мы и так уже слишком сильно смазали улики.
Вот для чего нужны инструктаж, тренинги и бесконечная практика — чтобы тело сделало все само, когда мозг не в состоянии соображать. Любой солдат вам это подтвердит.
Я вышел наружу, на свет.
Где-то вдали уже визжали сирены.
«БЕЗУМИЕ»
Инспектор Найтингейл велел нам с Лесли ждать в саду, а сам вновь скрылся в особняке, чтобы удостовериться, что больше там никого не осталось. Лесли накрыла своей курткой младенца и теперь дрожала от холода. Я принялся было снимать пиджак, чтобы отдать ей, но она воспротивилась:
— Он у тебя весь в крови.
И верно — рукава по самые плечи были заляпаны кровью. На брюках ее оказалось еще больше, на коленях они пропитались насквозь. Я чувствовал, как мокрая ткань липнет к коже.
На губах и щеках Лесли тоже темнела кровь — следствие попыток реанимировать младенца.
— Я знаю, — сказала она, заметив мой взгляд. — У меня и во рту до сих пор вкус крови.
Нас обоих трясло. Я был готов закричать, но понимал, что ради Лесли должен выглядеть сильным. И старался абстрагироваться, но кровавое месиво, оставшееся от лица Брендона Коппертауна, все равно стояло перед глазами.