Это был такой подлый удар, что Вера задохнулась, но, не сдаваясь, выкрикнула:
- Дурак! Удушила бы тебя!
- Не сомневаюсь. Ты всю жизнь мою задушила!
- Это чем же?
- А тем, что всё время тебе надо сопли вытирать!
- Мне? Не ври! Я тебя никогда не просила помогать! Сам всё время лезешь, - Вера не верила в происходящее.
- А у меня не было выбора!
- Это почему же?
- Ты же у нас инвалид! Я из-за тебя даже девчонку не могу привести в дом. Ты же одинока, а вдруг обидишься?! – ляпнул он и перепугался.
Он полагал, что сейчас начнется истерика, однако налетел на презрение.
- Просто ты выбираешь девиц, которым нужны не яйца, а капуста! – Вера прищурила глаза и стала похожей на злую кошку.
Брат от неожиданности крякнул, чего-чего, но такого он не ожидал, и сердито прогавкал:
- Слышал бы отец, как выражается его обожаемая дочурка! Хотя, я от твоих однокурсников наслышан о твоих словесных экспромтах.
- Это от кого?
- Не важно! Все говорят, что тебя обижать - это копать себе могилу.
Задохнувшись от гнева, она выскочила из комнаты, решив, что потом с ним разберётся, что он ещё пожалеет и придёт извиняться. Её брат, проклиная себя за длинный язык, ушёл к другу. Там ему стало ещё хуже, потому что его друг сразу догадался, что они поругались с сестрой, и посоветовал переждать пока буря пройдет.
- Колян, не волнуйся. Верка у тебя - золото! Пожил бы с моей сестрицей, тогда бы ты понял, что такое экстрим. Слышал, весь день музыка ревет? Ей плевать на всех. А вчера, гадина, пьяной притащилась! Мать всю ночь плакала.
- Зря ты думаешь, что Верунчик – это кошечка, - огрызнулся он и остался до вечера, уверенный в том, что при родителях его сестра никогда его не подставит.
Шли дни, недели, они оба молчали. Родители нервничали, заметив, что брат и сестра даже не здороваются. Мать попыталась поговорить с дочерью, и поняла, что виноват в чём-то брат, надо было их померить, но первый шаг смог бы сделать только её сын. В отличие от мужчин своей семьи, мать знала, что её дочь – это закалённая сталь, и если она на что-то решится, то пойдёт до конца.
Она всегда считала, что родила кого-то необыкновенного, сказочного, и однажды призналась мужу, что хромота их девочки это просто детское оперение, чтобы никто не знал, что она – фея. Именно после этого муж перестал дергаться из-за хромоты дочери, но стал оберегать, как сокровище. Он даже стал следить, не появились ли у неё ухажеры, заметив, что однокурсники готовы на всё ради неё. Однако понаблюдав за ней и парнями, сказал жене, что их дочь не фея, а Снежная королева, или Спящая красавица, потому что не видит парней.
С детства Вера не переставала их удивлять. Ей нравилось то, что не нравилось другим детям. Она любила часами смотреть в небо, лепила куличики из снега, и обожала смотреть на насекомых. Удивительно, что и животные и растения не обижали её: пчелы и осы не кусали, а крапива не обжигала, собаки и кошки принимали её за свою. Она поражала учителей своим отношением к сказкам. Не любила сказку про Красную шапочку, уверяя, что девочку мама хотела прогнать; Золушку, считая, что та тупая, и ненавидела сказку про Спящую красавицу. Когда школьный психолог, доведённый до отчаяния, спросил, а чем же эта сказка ей не угодила, то девочка-пятиклассница выдавила: «Отсутствием свободы».
Психолог намекнул матери, что такое необычное и «взрослое» восприятие сказок – характерно для многих детей, имеющих физические дефекты. Именно тогда на семейном совете мать и отец решили превратить жизнь дочери в сказку. Увы, тургеневской барышни из Веры так и не получилось!
Вера любила семью, но потребовала, чтобы ей не мешали выполнять обязанности, которые она выбрала себе сама: она отмывала кухню, доведя её до состояния операционной. Подруги матери завидовали, а мать никому не рассказывала, как она уговаривала дочку разрешить ей помогать, но тщетно, та стояла на своем.
- Мама! Моя комната и кухня – это моя работа. Остальное как хочешь.
Мать отступила, осознав, что возможен серьёзный конфликт. Дочь же старалась даже в мелочах помогать матери: зашить, погладить, приготовить обед. Всё это мимоходом, с улыбкой, хотя мать видела, что та уставала невероятно. Теперь мать искала способ - помирить брата и сестру.
В субботу, после ссоры с братом Вера впервые не стала мыть плиту, потому что там был брат, а ушла из дома и вернулась только к ночи. Брат психовал, пытаясь с ней объясниться, но она тщательно избегала оставаться с ним наедине, а при родителях он боялся начинать разговор, ожидая семейного порицания. В результате брат стал считать себя обиженным. Мать, посовещавшись с мужем, несколько раз намекала детям, что самое ценное в любом мире – это семья.
Наконец, Вера решила ещё раз поговорить с братом, объяснить, как он не прав. Дождавшись, когда родители ушли на работу, она решительно направила в гостиную и замерла, услышала, как в коридоре брат кому-то говорит по телефону:
- Эдик, потерпи. Куда она денется? Главное, ты при встречах на романтику дави! Цветочки, театр. Сам говоришь, что ты без неё дышать не можешь. Вот уж не знал, что и ты на неё поведёшься! Понял, Эдик, не тренди, и тебя она околдовала! Вот ведь незадача! Не повезло тебе в эту льдышку втюриться. Я на твоей стороне, действуй! Не волнуйся, поверит! У неё в голове одни бредни…
Вера не верила тому, что слышит, брат, которого она считала самым честным, сильным и добрым продавал её, и это после разговора. Она взялась за ручку двери и опять застыла, так как брат зло рявкнул.
- Да надоело всё! Они только о ней и говорят, как будто меня нет. Только и слышу «Верочка, Верочка!» Мать вся извелась из-за неё, а то, что мне хреново, она не видит! Такое ощущение, что я - невидимка. Представь, мы с ней поругались, а мать, даже не спрашивая, решила, что я виноват. Что?! Да какая разница, кто виноват! Дома всегда я виноват. Не дрейф! Я ей прочистил мозги, да и с родителями поговорю. Пора им вспомнить, что я тоже живой человек.
Веру затрясло от внутреннего озноба. Хлопнула входная дверь. Брат ушёл. Кусая губы, она закричала:
- Неужели братья могут завидовать?! - и вздрогнула, ей показалось, что кто-то кричал это же одновременно с ней, и этот кто-то был мужчина.
Вера обессиленно привалилась к стене.
- Готово, уже галлюцинации начались! Я - законченная истеричка. Меня ненавидит брат, - и сорвалась, рыдая и захлёбываясь соплями. - Почему? Он же мой брат! Почему не сказал, что я ему поперёк горла?
Девушка вздрогнула – опять кто-то кричал вместе с не, но слова она не смогла разобрать. Сердце бешено застучало. От сквозняка внезапно открылась балконная дверь, и осенний ветер, охладил её пылающее тело и голову. Веру качало, она тщетно пыталась успокоиться, но не получалось и поэтому закричала:
- Ну почему так? Господи! Я бы всё отдала, чтобы прожить яркую смелую жизнь. Почему я потеряла столько времени?!
Тёплый мир заботы и любви рассыпался жёсткими осколками, которые ранили сознание так, что она боялась двинуться.
- Всё, теперь всегда сама! Господи! Как я раньше не видела, что ему плохо? - она, всхлипывая, дошла до стола. Часы настойчиво сообщили ей, что пора на работу. Вера посмотрела в зеркало. - Жуть! Не хватало ещё жалость вызвать.
Дальнейшее она делала механически, потому что никак не могла прийти в себя - ни с чем нельзя сравнить чувство горькой утраты той безмятежности, с которой она жила прежде. Она достала лёд из холодильника и приложила к распухшему носу, потом занялась макияжем. Полчаса усилий и никто не мог бы догадаться, что она переживает. Лицо было обычным, улыбка безмятежной, а глаза ясными. Не было и следа того, что её очень жестоко разбудили от сна, в котором она пребывала. Она посмотрела в зеркало, удовлетворенно кивнула отражению и сообщила ему:
- Пора семье сообщить, что я проснулась! Пора всё расставить по местам.
Какое-то время обдумывала будущий разговор с родителями, потом решила их подготовить. Потратив двадцать минут, она написала на выдранной из блокнота странице, что хотела. Положила листок на обеденный стол и, отправилась к заказчику.