Внешне Иаков походил на европейского аристократа — тонкий орлиный нос, высокие скулы и густые светлые волосы.
Хоснер взглянул на Ядина.
— Надеюсь, они возьмут меня в этот полет.
Ядин покачал головой и улыбнулся.
— А кого же они будут пытать, шеф, если самолеты взорвутся?
— Мы не употребляем слово «взорваться» в одном предложении со словом «самолет», Матти. — Хоснер улыбнулся, он мог позволить себе эту улыбку. Все шло хорошо, у него прекрасный послужной список, и Иаков не видел причин, почему «Конкорды» 01 и 02 могут испортить его.
Матти Ядин встал и потянулся.
— Есть ли какие-нибудь тревожные сигналы от наших разведывательных служб?
Хоснер продолжал смотреть в окно.
— Нет. Наши палестинские друзья ведут себя очень тихо.
— Не слишком ли тихо?
Хоснер пожал плечами. Он был из тех, кто не строил предположений при отсутствии информации. Отсутствие новостей означало для него именно их отсутствие. Иаков твердо верил в разведывательные службы своей страны, они очень редко подводили его. Если какое-либо насекомое трогало паутину израильской разведки, то паутина дрожала, и паук, находившийся в ее центре, чувствовал это. А все, что находилось за пределами паутины, было слишком далеким, чтобы вызывать опасения.
Хоснер задернул портьеры и отвернулся от окна. Посмотревшись в висевшее на стене зеркало, он поправил пиджак и галстук, прошел через кабинет и открыл дверь в соседний зал для совещаний.
Ядин последовал за ним, прошел в конец зала, нашел там место и сел.
Зал для совещаний был полон людей, там стоял шум, но при появлении Хоснера шум стих, и все повернулись в его сторону.
За большим круглым столом расположились некоторые из самых влиятельных людей Израиля. Хайм Мазар — глава «Шин Бет», израильской службы безопасности; бригадный генерал Ицхак Талман — начальник главного штаба ВВС; генерал Бенджамин Добкин — представитель главного штаба сухопутных войск; Мириам Бернштейн — заместитель министра транспорта; Исаак Бург — командир специальной антитеррористической группы «Гнев божий».
Кроме Мириам Бернштейн, на совещании присутствовали еще пятеро членов кнессета. Вдоль стен в креслах расположились помощники и секретари, готовые делать записи. Хоснер подошел к столу.
Все собрались на это специальное совещание с целью убедиться в принятых мерах безопасности по обеспечению полета «Конкордов». Им предстояло расспросить Хоснера, и присутствующие готовы были приступить к этому.
Хоснер отметил про себя, что, как обычно, он единственный из присутствующих в костюме. Он посмотрел прямо на Мириам Бернштейн. Снова эти глаза. Ничего не выражающие. Почему же тогда ему кажется, что она смотрит на него оценивающе? Да еще эта ее сексуальность. Хоснеру не хотелось признаваться себе, что Мириам не специально подчеркивает свою сексуальность, а просто обладает ею. Это факт. Чувственная женщина. Хоснер отвел взгляд в сторону. Официально министр транспорта являлся его начальником, возможно, это и создавало натянутость в их отношениях. Хоснер остался стоять и откашлялся.
— Я согласился присутствовать на этом совещании, так что не должно больше оставаться никаких сомнений в моей способности обеспечить вылет «Конкордов». — Он вскинул руку, останавливая зазвучавшие протесты. — Хорошо, забудем об этом.
Свет в скромно обставленный зал проникал через большое окно, из которого открывался тот же вид, что и из кабинета Хоснера. Он подошел к окну. В дальнем конце стоянки, в отдалении от других самолетов, в ярких лучах солнца сверкали два длинных «Конкорда» со звездами Давида на хвостовых оперениях. Вокруг них расположились охранники из службы безопасности, возглавляемой Хоснером, вооруженные автоматами «узи» и снайперскими винтовками. В помощь им прислали десяток пехотинцев, но это не улучшило настроения Хоснера.
Что-то уж больно подозрительно тихо все было. Драматическим жестом Хоснер указал в направлении «Конкордов».
— Вот они. Гордость нашей гражданской авиации. Они стоят восемьдесят миллионов долларов каждый с запасными колесами и радиоаппаратурой. Для всех пассажиров билет стоит столько, сколько билет первого класса плюс двадцать процентов наценки, и все же, как вы знаете, мы еще не заработали на них ни единого шекеля. — Хоснер бросил взгляд на Мириам Бернштейн, которая являлась его самым строгим критиком в кнессете. — А вы знаете одну из причин, по которой компания «Эль Аль» не приносит дохода? Я потребовал ввести строжайшие меры безопасности, какие только возможно. А хорошая безопасность стоит дорого. — Он сделал несколько шагов вдоль окна, сопровождаемый прищуренными взглядами присутствующих. — Некоторые из вас, — медленно продолжил Хоснер, — еще несколько месяцев назад волновались по поводу отсутствия доходов и хотели ради них пожертвовать мерами безопасности. А теперь те же самые люди, — он бросил взгляд на Мириам Бернштейн, — беспокоятся по поводу того, что принятые мной меры безопасности недостаточны. — Хоснер подошел к пустому креслу и сел. — Ладно, давайте оставим это. — Он обвел взглядом сидевших за столом и быстро, отрывисто заговорил: — Эти птички летают на наших линиях уже тринадцать месяцев. С того самого момента, как мы получили их, мои люди не сводили с них глаз. Пока эти самолеты строились на заводах в Сен-Назере и Тулузе, мы потребовали специально укрепить перегородки и стенки багажного отсека. Все обслуживание самолетов осуществляется здесь, в Лидде, механиками «Эль Аль». Сегодня я лично проверял топливо, которым заправлялись «Конкорды», и уверяю вас, что это авиационный керосин высшей очистки. Когда мы получили эти лайнеры, я потребовал и добился, чтобы они были оборудованы дополнительными силовыми установками. Двигатели всех остальных имеющихся в мире «Конкордов» запускаются от аэродромных пусковых установок, а имея дополнительные силовые установки, я могу отказаться от услуг двух специальных автомобилей, которые подъезжали бы к моим птичкам на аэродромах иностранных государств, — это автомобиль с агрегатом кондиционирования воздуха и автомобиль с аэродромной пусковой установкой. В любом месте и в любое время мы можем самостоятельно запускать двигатели. За счет дополнительных силовых установок мы увеличили массу лайнера почти на тонну, но того требуют соображения безопасности. Конечно, при таких расходах нельзя получать прибыль, но другого выхода я не вижу. И вы согласитесь со мной. — Хоснер оглядел присутствующих в ожидании комментариев, но их не последовало, и он продолжил: — Мы также пошли и на другие дополнительные расходы, но затруднения по обслуживанию «Конкордов» имеют место только здесь, в аэропорту Лидды. Например, к моим птичкам не приближается ни один заправщик водой, их заправляют только в Лидде. Так что если вы летите рейсом «Эль Аль», то писаете в Токио водой из реки Иордан. Туалеты также обслуживаются только здесь. Кроме того, после каждого рейса уборка самолетов производится под строгим наблюдением моих людей, на тот случай если во время уборки кто-нибудь пожелает оставить в самолете бомбу. Мы проверяем кресла, туалеты, даже пакеты для пассажиров. Далее, продуктами «Конкорды» загружаются только в Лидде, и больше нигде. Кстати, что касается пищи, то я лично проверил ее и могу вас заверить, что вся она кошерная. Отведал ее и раввин нашей компании, почувствовав при этом лишь легкое расстройство желудка. — Хоснер откинулся на спинку кресла и закурил, потом заговорил медленнее. — На самом деле, в этом полете присутствует один очень важный аспект. Он более безопасен, чем другие рейсы. В этом полете нам нет необходимости беспокоиться о пассажирах. — Хоснер кивнул в сторону Матти Ядина. — Мой помощник добровольно вызвался возглавить группу охраны на «Конкорде 01», а я возглавлю такую же группу на «Конкорде 02». Однако премьер-министр пока не сообщил мне, полечу ли я в Нью-Йорк. — Он медленно обвел взглядом стол. — Есть ли какие-нибудь вопросы относительно мер безопасности, предпринятых «Эль Аль»? Нет? Отлично.