— Мадам Марчбэнкс, я споткнулся, — проблеял Драко, с ужасом узнав эту леди.
«Мерлинова борода, да была ты когда-то молодой или нет, старая карга? Ты у меня экзамены будешь принимать через пятьдесят лет. Жаль, нельзя предупредить, что ты ни капли не изменишься».
— Гризельда, он и впрямь не устоял на ногах, — принялся оправдывать Драко Элфиас Дож. — Здесь такая давка, да еще и переживает наверняка.
Драко насупился и теперь молчал, потирая локоть. Впрочем, бросив короткий взгляд на сторонников Гриндевальда, он возблагодарил судьбу — и воды Исы, разумеется — за то, что попал на Британскую сторону, а не на немецкую. И хотя он умел себя вести в стане магглоненавистников, в обществе мистера Дожа и мадам Марчбэнкс ему было комфортнее. Что и говорить, программа социализации все же принесла свои плоды, и теперь оголтелые фанатики, выкрикивающие воинственные лозунги и вскидывающие вверх руки с повязками, на которых был вышит символ Гриндевальда, казались ему дикарями и идиотами. И хотя люди, стоявшие по эту сторону, тоже не обладали спокойствием, между ними была огромная разница. Если сторонники Гриндевальда выкрикивали что-то про смерть и чистоту крови, то сторонники Дамблдора кричали о спасении и свободе. Эта пропасть между двумя сторонами была осязаемой, практически зримой. Драко непроизвольно потер предплечье, где еще недавно красовалась Метка, и впервые испытал настоящее удовлетворение оттого, что свел ее еще в начале года. Он три месяца ходил в клинику Святого Мунго, где целители натирали руку различными мазями и составами, вытравливали чернила заклинаниями и даже сделали пару надрезов. Но тогда Метка была просто чем-то нехорошим, неправильным, тем, чему не было места в новой жизни и от чего нужно было избавиться просто ради хорошего отчета по программе социализации. Сейчас же Драко смотрел на сторонников Гриндевальда и понимал, что места Метке нет ни в одном времени. Он был свободен от нее и от тех убеждений, символом которых она стала. От той ненависти, которую так старательно взращивал в душах сторонников Темный Лорд — и, как оказалось, не он один.
— Спасение и свобода! — крикнул Драко, воодушевленный своими собственными мыслями.
— Спасение и свобода! — подхватил добрый десяток голосов.
А потом случилось чудо. Палочка Гриндевальда, повинуясь Разоружающему заклятию Дамблдора, вылетела из его руки и откатилась в сторону. Дамблдор поднял ее и грустно улыбнулся.
— Ты проиграл, Геллерт, — произнес он.
Сторонники Гриндевальда бросились к Дамблдору, прорывая магический барьер. Толпа за спиной Драко пришла в движение и тоже повалила в круг. Влекомый потоком людей, Драко тоже выбежал на поле и тут же наградил кого-то из немцев Петрификусом. И никто, ни одна живая душа не обращала внимания на то, что Гриндевальд не пытается отнять у Дамблдора свою палочку, не продолжает сражаться. Он стоял, опустив руки и гордо выпрямив спину, пока на поле боя не стали появляться новые люди. Драко узнал форму Британского и Французского Министерств, а также нашивки МАКУСА и СУВ — советского управления волшебства. Он радостно воскликнул, когда немцы обратились в бегство, а союзники Дамблдора и вновь прибывшие догоняли их, обезоруживали, обездвиживали и аппарировали.
— Мистер Дамблдор, — статная женщина с нашивкой МАКУСА смерила того долгим взглядом.
— Да, — он кивнул и направил палочку на Гриндевальда. — Инкарцеро.
Тугие веревки опутали тело Гриндевальда, а он все продолжал смотреть в лицо Дамблдора.
— Союзные силы сошлись на том, чтобы заключить его в Нурменгард. Он будет сидеть в тюрьме, которую сам же и построил.
— А это не есть опасно? — светловолосый и совсем молодой волшебник из СУВ недоверчиво покосился на пленника. — Он убегать от вас, из своей тюрьмы он убегать еще быстро.
— Он не убежит, — Дамблдор покачал головой и посмотрел на палочку, недавно принадлежавшую Гриндевальду, а теперь зажатую в его руке. — Теперь он не убежит. Он не видит смысла.
По лицу Гриндевальда пробежала тень безумия, и он разразился смехом, от которого Драко стало не по себе. Представительница МАКУСА схватила концы веревки и приготовилась аппарировать с пленником.
— Ты знаешь, Альбус, ради общего блага! Ради общего блага! — воскликнул Гриндевальд.
Раздался хлопок аппарации, и Дамблдор остался на поле один — если не учитывать Драко, безмолвного свидетеля, на которого он не обращал ни малейшего внимания. Лицо Дамблдора искажала гримаса боли, будто Гриндевальд всерьез задел его. А может, он и впрямь получил на дуэли травму.
— Сэр, с вами все в порядке? — осведомился Драко, вглядываясь в лицо Дамблдора. — Вы ранены?
— Нет-нет, молодой человек, благодарю. Я не ранен. Думаю, нужно отдохнуть. Определенно нужно отдохнуть, — пробормотал он, обращаясь не столько к Драко, сколько к своим мыслям, засунул обе палочки в карман мантии и медленно побрел прочь.
Драко не стал его догонять.
***
Когда Драко проснулся на следующее утро, из-за туч проглядывало солнце, а о вчерашней битве напоминала разве что вытоптанная молодая трава на поле. Он наспех собрал палатку и снова сверился с «Историей Хогвартса». Упоминание о трещине все еще было на странице о заключении Гриндельвальда в Нурменгард. Значит, пора было выдвигаться туда. Драко старался не думать о том, что он будет говорить охранникам, если его заметят. Перспектива оказаться в соседней с Гриндельвальдом камере ни капельки не радовала. И все же медлить нельзя было: Драко не мог допустить, чтобы кто-то другой нашел осколок камня.
От одной только этой мысли его прошиб холодный пот. Конечно, это было слишком самоуверенно — доверять внутреннему голосу, который по неведомой причине решил, что камень важен. Он сконцентрировался на Нурменгарде и аппарировал.
«Да как внутренний голос вообще мог что-то решить? — недоумевал Драко, бредя через пустошь вдоль высокой каменной ограды. — Я сам это решил. Это ошибка — так говорить про внутренний голос. Даже если опустить то, что я, очевидно, схожу с ума».
В собственном помешательстве Драко не сомневался. Еще неделю назад он бы назвал идиотом любого, кто вот так, сломя голову, без плана и программы исследований бросится в путь, а теперь — пожалуйста, сам прыгает по временной линии, руководствуясь сомнительными подсказками из учебника, который вообще неизвестно кому принадлежал. Возможно, этой таинственной Гермионе Грейнджер.
От мысли о незнакомке Драко передернуло. И почему он вообще был так уверен в ее существовании? Может, эта комбинация имени и фамилии была не более, чем плодом его воспаленного разума. К тому же он не помнил никаких Грейнджеров в списке чистокровных. Если эта дамочка и существовала, то наверняка была полукровкой, или — прости Мерлин — магглорожденной. Конечно, Драко теперь полагалось быть терпимым, но рисковать своей жизнью ради столь сомнительной личности — явный перебор.
— Стоять!
Драко замер. Как некстати пришлась мысль о риске для жизни — на него были устремлены три палочки. Хозяева их оказались крайне недружелюбными магами, облаченными в форменные мантии со знаком Гриндельвальда на предплечье. Кажется, Драко все же удалось найти неприятности.
— Сэр, вы знаете, где находитесь?
Драко уставился на них, не моргая и вдруг понял одну очень важную вещь: эти люди говорили не по-немецки, а по-английски. Насколько Драко помнил, в сорок пятом практически все приспешники Гриндельвальда были немцами.
— Я свой! — неожиданно тонким голосом воскликнул Драко. — Свой! Дамблдор! Мир! Победа!
Трое волшебников недоуменно переглянулись и вдруг расхохотались.
— Новобранец что ли? — спросил один из них.
— Из Отдела Тайн, — Драко попытался напустить важности, но, похоже, всерьез его уже не воспринимали. — К нам поступили сведения, будто в здешний краях буквально вчера образовалась крайне опасная трещина. И мне поручено ее исследовать.