Немного посовещавшись, в барабан мы решили превратить бочку с яблоками Хокерсмита. Мы вывалили яблоки в камере, взяли кусок пластика, используемого в качестве укрытия от дождя, а потом с большими усилиями и громким кряхтением, туго натянули его на пустую бочку и хорошо зажали. Когда Блэкэлк хлопнул по пластику, раздался вполне годный бум. Блэкэлк сказал:
— Теперь мне понадобятся танцоры. Пусть это будут Реджи и Джо.
— Мне, плясать? — сказал Хокерсмит. — Вот такого никогда в моей жизни не было. Моя жена годами охотилась за мной, чтобы загнать на уроки…
— Ты придумал этот проект, — сказал Блэкэлк, — и должен чертовски хорошо сыграть в нем свою роль.
— Какие па мы должны выучить? — только и спросил Хокерсмит.
— Я покажу.
Па оказались достаточно простыми, с задиранием коленок и протаптыванием, почти как парадный шаг, практикующийся в армиях Британского Содружества.
Вечером после ужина, когда наступила полная темнота, мы освободили место и приступили к делу. Блэкэлк сидел на складном стуле, зажав бочку между коленями — голый по пояс, голова на уровне лба обвязана галстуком, а за эту повязку заткнуто несколько перьев, которые Мин выдернул из свежей индейки, нашедшейся в наших запасах. Блэкэлк начал петь на абсарока. Повторить это у меня не получится. Песнь звучала довольно монотонно, примерно на три ноты, а в это время Блэкэлк стучал по барабану. Хокерсмит и я скакали по кругу, как нас научил Блэкэлк. Остальные члены команды, освещенные костром, стояли, ритмично хлопая в ладоши. Через некоторое время ритм проник в нашу кровь, как было со мной, когда я однажды принимал участие в корробори, ритуальном танце аборигенов в австралийском буше.
Когда у Блэкэлка закончилась песня, а у нас с Хокерсмитом закончилась дыхалка, мы сделали паузу. В темном лесу кто-то взвизгнул, потом снова. Затем несколько оснащенных хоботами глоток выдали тот звук, который называют «трубным», потому что он действительно звучит как труба, только как труба, через которую плюются.
Все повернулись и стали всматриваться в темноту, а мы с Раджой отправились за ружьями. Вскоре животное оказалось на виду, достаточно близко, чтобы мы могли смутно различить его в свете нашего костра. Оно посмотрело на нас и повернулось; света хватило различить — это определенно американский мастодонт. По тонким бивням я догадался, что это самка. Я читал, что стадами слонов обычно управляют старейшие слонихи, у них есть альфа-самки, а не альфа-самцы.
Вслед за первым мастодонтом прошел еще один, потом несколько маленьких, высотой не больше, чем до пояса, потом еще один большой, по следу первого. Появились следующие, пока мимо нас не прошла по крайней мере дюжина. Все, как я мог судить, были самками и детенышами. В хвосте процессии шел большой самец. Этот посмотрел в нашу сторону, поднял хобот, принюхался и хлопнул ушами. Потом мы услышали громкий гудок, который, похоже, исходил от главы этой колонны. Самец отвернулся и поспешил за стадом, как пришпоренный. Должно быть, подумал я, эта большая мастодонтиха, матриарх, возглавлявшая колонну, сказала «Поторопись, глупый самец! Отстаешь!»
Хокерсмит, протянув руку, подошел к Деларуэ.
— Пятьдесят баксов, будь любезен!
— Дурацкое совпадение! — проворчал Деларуэ. Но заплатил.
Думаю ли я, что наша пляска духов имела отношение к появлению стада? Не то чтобы, но я стараюсь не делать скоропалительных выводов в таких вопросах. Есть многое, что люди еще не понимают.
Гоняться за стадом ночью не казалось разумным. На следующее утро мы встали рано утром и отправились в путь с нашими помощниками и оборудованием. Хокерсмит нес с собой не только ружье, но и большой мешок с яблоками. Он объяснил:
— По моему опыту, можно научить почти любого умного животного, например, слона или медведя, приходить за бесплатной подачкой. Проблемы начинаются, когда у тебя заканчиваются вкусняшки. Тогда животное может решить разобрать тебя на части, чтобы посмотреть, где ты их запрятал.
Слежка за стадом не представляла никаких проблем. Я не такой следопыт, как черные следопыты Австралии. Некоторые утверждают, что коренные австралийцы могут выследить животное, прошедшее по голым камням. Я в это не слишком верю, но и то, что они реально могут сделать, действительно замечательно. Однако здесь, с большими круглыми следами везде, где почва была хоть отчасти мягкой, и пометом, остающимся за стадом, нужды в коренных австралийцах не возникло. Когда подошли ближе, мы смогли определить, где они, по звуку ломающихся ветвей.