«Может действительно у Рэнди все перегорело? Если так, то уже никакими словами, никаким упорством не разожжешь вновь те чувства, но… но я должен, должен хотя бы знать это. Должен услышать это от него.»
Гейл устало вздохнул, сон не шел. Он так и лежал с открытыми глазами, пялясь в потолок, потом вскочил, взял полотенце и пошел к морю.
***
Сон не принес блондину ни облегчения, ни отдыха. Голова была тяжелой, как после хорошей попойки, да и в животе урчало. Он с утра ничего не ел. Приведя себя в порядок, перекусив, он выскользнул из отеля. Развлечений вечером в этом раю полно. Все сверкает огоньками кафе и клубных тусовок. Но сейчас Рэнди было противно даже думать об этом. Он хотел тишины, умиротворения, чтобы привести свои скачущие мысли в порядок. Куда он мог пойти? К морю, конечно, к морю.
Сумерки уже упали на остров. Рэнди брел по кромке воды, держа мокасины в руках. Волны не спеша накатывали на берег. Вода была теплой и приятной. Солнце садилось в море. Морской закат — это незабываемое зрелище. Яркие краски в багровых тонах разливаются по небу и отражаются в воде. Смотришь на это великолепие природы и успокаиваешься, все становится неважным и отступает на второй план. Как раз то, что было нужно ему сейчас. В четырех стенах он как будто задыхался, а здесь, глядя на это великолепие заката, слушая шорох гальки от убегающей волны, мысли текли медленно и размеренно. Рэнди, наконец, мог спокойно подумать. У него с момента прибытия на остров не было на это времени. То он злился, то ревновал, то опять злился, и при этом, за такой короткий срок умудрился наделать ошибок. Почему? Почему, как только Гейл возникал в пределах видимости, Рэнди просто переставал ясно мыслить. Ответ был очевиден, и он знал его. Он любил, он все еще продолжал любить Гейла и ничего не мог с этим поделать, но обида, клокочущая в груди, и природное упрямство не давали спокойно выслушать Харольда. А самое ужасное было другое. Он знал себя, знал очень хорошо. Пусть все объяснения, все слова Гейла будут искренними и правдивыми, но он вряд ли сможет когда-нибудь забыть, а самое главное, простить ту ночь, когда его сердце было разорвано в клочья. И в этом была проблема. Да и что собственно изменилось? И все же, этот кошмар должен закончиться, нужно расставить все точки над i.
Рэнди решительно зашагал к отелю.
***
Вода всегда расслабляюще действовала на Гейла. А на кого она действует по-другому? Он плавал и нырял, стараясь хоть на время заглушить боль, забыть обо всем, наслаждаясь прохладой изумрудных вод. Потом немного полежал на солнце, углубляя свой и без того бронзовый загар. Неудивительно, что люди приезжают сюда отдыхать. Все проблемы, все мысли остаются где-то там за пределами этого райского местечка.
«Надо совмещать полезное с приятным!» — убеждал себя Харольд
Вечером Гейл подошел к номеру Рэнди и решительно постучал в дверь. Больше Харольд не собирался ждать, когда блондин, наконец, успокоится и соизволит поговорить, не впадая в истерику. Но дверь никто не открыл.
«Господи! Ну, куда он уже, блядь, ушел? Опять к этому заморышу? Ну что за вкус? Что ни бой-френд, так без слез не взглянешь».
Гейл вздохнул и вышел из отеля.
На берегу располагалось много симпатичных не броских барчиков, но веселиться совершенно не хотелось. Компания тоже была не нужна, а вот выпить не помешало бы. Но не успел Гейл сделать и нескольких шагов, как из тени деревьев кто-то скользнул ему наперерез. Щуплая фигурка воинственно встала на пути. Приглядевшись, Харольд узнал Тома, того парня с кем Харрисон был вчера. Настроение резко пошло вниз.
«Не к добру это, ой, не к добру», — промелькнула мысль где-то на задворках сознания.
— Добрый вечер! Чем обязан? — как можно любезнее поздоровался Гейл, но смотрел на парня совершенно ледяным взглядом.
— Значит, это ты! Он опять вернулся к тебе, — это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Не пойму пока, о чем речь? — начал терять терпение Гейл.
Ему совсем не интересно было разговаривать с дружком Рэнди.
— Он не для тебя, он…он…, ты его не заслуживаешь, ты его не любишь, ты изменял ему, всегда изменял, он мог бы быть со мной, но тут опять появился ты, отвали от него, по-хорошему, слышишь? Джастин он особенный, он… — крикливо продолжал парень.
— Джастин? — брови Гейла поползли вверх. — Парень, так ты думаешь…Господи!...ты думаешь он Джастин, а я Брайан?
Боже! Очередной псих.
Пазл вмиг сложился в цельный рисунок.
— Он мог бы быть со мной, а тут ты… отвали от него, отвали…, — уже орал Том, как сумасшедший.
Гейл пригляделся повнимательнее к парню, и только тут заметил безумный, совершенно безумный блеск в глазах.
— Слушай! Он не Джастин, а я не Брайан и сериал давно закончился, — пытался образумить его Гейл, но знал, что такого, как этот Том, бесполезно в чем-либо убеждать.
—Ты не можешь быть с ним, ты… ты…
— Да слышал уже, что я его не достоин и все такое. Ладно, парень, все понятно, отойди с дороги, — попытался отодвинуть его Харольд.
Но тот вдруг проворно отпрыгнул и сжал кулаки, а потом снова попытался преградить путь:
— Я не позволю тебе, я…он будет только мой…
Но Гейл уже не слушал, оттолкнул парня с дороги и пошел дальше. Какое-то шестое чувство заставило его обернуться в последний момент. И тут он увидел, как в свете фонарей мелькнуло лезвие ножа…
Глава 8
Он бежал, бежал изо всех сил, но, казалось, что стоит на месте. Медленно, так медленно! Ноги утопали в песке, сердце подскочило и стучало где-то в горле. Во рту пересохло, воздуха не хватало. Он почти у цели, уже рядом. Но… Видит только Гейла: лицо, глаза, губы, что-то шепчущие, белую рубашку. Она почему-то такая белая, что слепит глаза. Рубашка…почему он смотрит только на нее, на эту белизну? А потом…сталь, сверкнувшая в свете фонарей, медленно, очень медленно входит в грудь Гейла. Красное пятно, как будто пролитое дорогое вино расплывается на этой белой рубахе. Он не может пошевелиться, не может отвести глаз от этого пятна. Боль пронзает грудь, как будто нож входит и в его сердце. И глаза, глаза Гейла, любимые ореховые с зелеными искорками, которые часто снились ему по ночам, и в которых сейчас столько боли и сожаления, начинают затухать. И Рэнди кричит. Кричит так сильно, что горло, кажется, разрывается от этого крика.
Харрисон распахнул глаза, обливаясь потом и тяжело дыша. Лицо было мокрым от слез. Его безостановочно трясло.