Рекламная любовь

Маша кивнула. Ее словно гипнотизировали.

— Но… Можно, я с ним посоветуюсь? Он же все равно за мной приедет? Можно, я спрошу разрешения? — Она не соображала, что говорит. Ее словно затягивало в сладкий омут, на дне которого была погибель. И нужно было сопротивляться, но сил почти не оставалось.

— Спросить? У мужа? И вы думаете, что он отпустит вас прямо со свадьбы? М-да, похоже, я ошибся.

Он встал. Маша вскочила следом.

— Я согласна! — быстро проговорила она.

— Хорошо! Тогда через двадцать минут вы выйдете на улицу. Освежиться. Подышать воздухом.

— Меня одну не пустят. Кто-нибудь увяжется…

— Главное, чтобы муж за вами не увязался. Остальное мы уладим. Ну, смотрите, не разочаруйте меня! Не передумайте! Иначе будете жалеть всю жизнь! А теперь идите к жениху. Отдайте эти минуты ему.

Он встал, поцеловал Маше руку и подвел ее к Сергею.

— Возвращаю вам вашу красавицу жену. Она у вас еще и умница! Мне очень приятно было с ней побеседовать.

Маша села на свое место. Сережа взял ее руку и не отпускал, словно ребенок, едва не потерявшийся в супермаркете.

Трахтенберг поднялся наверх. Там, возле своего столика, достал мобильный, связался с Семеном.

— Друзья! Друзья! Минуту внимания! Еще тост! — постукивала вилкой по бокалу Алла Юрьевна. — Антон Владимирович просит слова!

Антон Владимирович никакого слова не просил. Он сидел рядом с Надеждой, слушая историю сватовства Сергея. Чуткая Алла Юрьевна уловила краем уха слова, которые не следовало произносить вообще, а здесь и сейчас — тем более.

— Он ушел из дома и обещал покончить с собой. Тогда его мать и сдалась, — излишне громко шептала Надя.

— Антон Владимирович! Мы вас слушаем!

Антон поднялся. Говорить ничего не хотелось.

Вообще все было грустно. Жаль было Машу, ее юного мужа. И почему-то больше всего было жаль себя. Тем не менее он поднял бокал.

— Что ж, я, разумеется, желаю молодым счастья, мира в доме, детского смеха… Видите ли, господа, я знаю Машеньку давно…

Маша подобралась, впившись глазами в старого любовника. Еще этого мне не хватало!

— …Я учил ее русской словесности в течение пяти лет. Она была хорошей ученицей. Маша прекрасно читала стихи и помнила их великое множество. Сейчас мы проверим, какая у нее память… Я начну, а Маша продолжит. Идет?

Маша улыбнулась, пожала плечиком.

— Итак:

…Есть что-то в ней, что красоты прекрасней.
Что говорит не с чувствами — с душой;
Есть что-то в ней над сердцем самовластней Земной любви и прелести земной…

— Маша?..

Маша вздохнула, чуть помедлила и продолжила:

… Как сладкое душе воспоминанье,
Как милый свет родной звезды твоей,
Какое-то влечет очарованье К ее ногам и под защиту к ней…

Антон Владимирович, волнуясь и не поднимая глаз от бокала, перебил ее:

… Когда ты с ней, мечты твоей неясной Неясною владычицей она:
Не мыслишь ты, — и только лишь прекрасной Присутствием душа твоя полна…

Маша закончила:

…Бредешь ли ты дорогою возвратной,
С ней разлучась, в пустынный угол твой, —
Ты полон весь мечтою необъятной Ты полон весь таинственной тоской.

Сильный грудной голос ее звучал глубоко, страстно, привораживая. Но вот она замолчала.

— Браво, Маша!

— Да ты у нас актриса!

— А пусть Машу возьмут в кино сниматься!

— Кто автор этих строк? — тоном экзаменатора спросил Антон Владимирович.

Посыпались варианты:

— Лермонтов!

— Пушкин!

— Жуковский!

— Вяземский!

— Маша, кто автор? — спросил преподаватель бывшую студентку.

— Баратынский, — улыбнулась Маша.

— Молодец! Ставлю пятерку! Пусть и семейная твоя жизнь идет только на «отлично»!

Антон Владимирович подошел к невесте с бокалом. Маша поднялась и задела свой бокал рукавом. Вино пролилось на платье.

— Ах! — вскричала невеста, испуганно глядя на пятно.

Сергей тут же вновь наполнил ее бокал. Маша торопливо чокнулась с Антоном, стараясь смотреть мимо его наполненных слезами глаз, куда-то в переносицу…