Но вот однажды ему таки повезло. Нагруженную товаром тележку тянул он по торговому ряду, когда вдруг зазвенели аккорды, предвещающие начало вожделенного ролика. Как вкопанный остановился Вася, развернулся и жадными глазами впился в экран плазменной панели. Несколько покупательниц с ходу налетели на замершую средь прохода тележку. В адрес Васи посыпалась брань. Но этого он, очень даже охочий в иное время до "поругаться" с несносными покупателями, даже и не услышал.
Высокий худощавый человек в черном фраке вышагивал по зелёному гребню холма, время от времени нагибаясь, что-то подбирая в траве и тут же прижимая к груди свои драгоценные находки. Мгновенье спустя Вася увидел, что именно подбирал этот человек-циркуль. В изобилии под ногами у него сновали маленькие бегемотики. Зверьки были славными, они забавно стреляли по сторонам лукавыми глазками, поводили ноздрями и крутили маленькими попками. Нравились они печальному человеку - нет слов. Но были они вафельными, - Вася знал это, потому, как не раз подменял часто болеющего Николу, обслуживающего кондитерские ряды, - а потому молодой человек на экране вскоре уступал искушению и с печальным видом откусывал голову каждому, из выловленных им в траве, бегемотику. И хотя он тут же начинал каяться, восклицая: "Горько!" - и возводя глаза к небу; звук маленького колокола: "Блин!" - тут же возвещал окрестности о гибели еще одного скромного и безвинного существа.
В колокол ударял папа, бегемот, родоначальник всей этой многочисленной популяции. В большой деревянной кадушке широким веслом он месил густую аппетитную массу, из которой и появлялись на свет эти непоседливые существа, едва только звук колокола замолкал. Мама в отдалении доила корову, а всевозможные лесные зверушки споро таскали наполненные молоком ведра в репродукционный цех трудолюбивого папы-бегемота.
Увидев такое, Василий тут же догадался, почему еще один герой в человеческом обличии, суетливый, низкорослый толстяк, проворно собирающий бегемотиков в корзинку, смешивал два очень аппетитных понятия - молоко и вкусно. Членораздельно говорить у него просто не оставалось времени. Бегемотики так и сновали, так и сновали промеж травинок.
Но вот ролик подошел к концу. Взобрался на вершину холма и печальный персонаж в черном фраке. Тоскливо оглядевшись окрест, он опустил взгляд и, увидев в ладонях ворох пустых оберток, запоздало ужаснулся: "Ах, как заунывно! Ах, как заунывно!"
Ролик произвел на Василия неизгладимое впечатление. К такому смятению чувств, вызванных предметом искусства масс-медиа он оказался не готов, отчего долго стоял посреди прохода не в силах быстро приступить к своим обязанностям и освободить проход для покупателей.
- Это ж надо так, а? До такого додуматься! "Заунывно!" - покачал головой он и стронул тележку с места несколько раньше, чем Наталья Олеговна, администратор кондитерских рядов, успела выразить ему свое негодование.
Странная реклама никак не отпускала Василия. Даже работая, он продолжал думать о ней. Необычность подачи материала не лезла ни в какие ворота. Неформат, сказали бы люди, чьи судьбы не пересекались, не пересекаются и никогда не пересекутся с судьбой Василия. Но она, эта необычность, работала! Начав разгружать коробки, Вася-грузчик только диву дался, сколько среди них было тех, с этими самыми "бегемотиками", по отношению к прочему, остальному товару. Он украдкой поглядел на ценник и поразился ещё сильнее. Одна конфета стоила больше тридцати рублей, хоть размером своим едва превышала объём большого пальца его, Васи-грузчика, руки. И люди брали!
- Ах, как заунывно! - пропел он себе под нос. С его бюджетом нечего было и мечтать за свои кровные проверять сластолюбивого толстячка на честность - шутка сказать! - полтора литра крепкого Арсенального пива. А потому, прежде, чем катить на склад пустую тележку, Василий дождался момента, когда продавец отвернется и стащил одного такого бегемотика из открытой коробки.
Достал он его из кармана только во время обеда. Николы не было. Это за него трудился сегодня Василий на кондитерском ряде. Разорвав целлофановую обертку, он положил конфету на стол, лег подбородком перед ней и стал смотреть.
- Что ж в тебе такого "молкусного"?
Или конфета на самом деле горькая? А может, горько откусывать голову такому вот прелестному существу? Глупости какие. Увидел бы Никола его в этот момент, точно бы решил, что у Васьки белая горячка - с конфетой разговаривает.